я тоже опустил взгляд.

В грязи!

Самый кончик левого ботинка замаран в этой самой рыжей глине, чтоб ей пусто было! Естественным желанием было тут же эту грязь и очистить. И многие ребята даже начали шоркать ногами, хотя грязи там никакой не было.

— Прекратить! — тут же рявкнул комендант. — Кто еще хоть ногой пошевелит сразу будет автоматически зачислен в обвиняемые.

Все тут же замерли.

— Выставите праву ногу вперед!

Все повиновались.

Комендант принялся идти вдоль ряда, останавливаясь на каждом. Причем смотрел сначала не на обувь, а в глаза.

Первым из нашей компании, кто шел, был Володька. Потом, человека через три, я. После меня, через пять ребят — Генка.

И комендант неумолимо приближался к нам, изучая каждого.

— Так, ты, — он подошел к Володьке и даже в глаза не заглянул — сразу ткнул пальцем и приказал: — Выйти из строя.

Я осторожно глянул на ботинки парня. Они были в грязи, той самой, ржавой. Твою мать! Нужно было что-то срочно придумывать.

Кончик носка, в отличие от володькиного, был измаран чуть-чуть, мне повезло. Но даже это пятнышко видно. Меня вычислят сразу же. Как его убрать?

Подсказало озарение, которое появилось вдруг. Почему-то вспоминалась игра «ножички», в которую мы в юности с азартом играли.

Тогда почти у каждого пацана во дворе был в кармане ножик. Простой, купленный в хозяйственном магазине за копейки, но обладал практически магической силой. А рассказанная история хозяина оружия, о том, что именно этим ножом убили медведя на охоте или Пашку Косого на пьянке, — в зависимости от фантазии рассказчика, — только добавляло ножу крутости.

Как только сходил снег во дворе и солнце уже застенчиво начинало греть, толпа пацанов собиралась на небольшой площадке чтобы посоревноваться в меткости.

Правила игры простые. На земле чертился большой круг, который делили на количество участников — каждому доставался его кусок надела. Необходимо было, держа за лезвие нож, кидать его в чужое поле. Воткнулся — отхватывай себе завоёванную часть.

И чем больше ты забирал земли, тем больше нужно было показывать мастерства в метании, так как участки становились совсем маленькими и узкими и в них нужно было попасть.

Именно этот момент мне и вспомнился сейчас — точно вымеренный бросок в землю. Я глянул на свой ботинок. Закрыл один глаз для более точно прицела.

И едва слышно плюнул на кончик ботинка.

Плевок оказался прицельным, попал точно на пятно. Пришлось стиснуть челюсти, чтобы не закричать от радости. Но нужно держать себя в руках. К тому же комендант уже совсем близко.

Сделав глубокий вдох, я чуть подогнул ногу и несколько раз оттер кончик ботинка о заднюю часть штанины. Тут же поставил ногу на место. Пятна практически не было. Оттерлось.

И меня почти даже не заметили. Почти…

Я поднял взгляд и увидел удивленное лицо Молодова. Он все прекрасно видел, как я воровато плюю и оттираю грязь. Видел, пучил от удивления глаза… но молчал. И даже отвернулся в сторону, хотя щеки его и горели при этом красным.

Мои щеки тоже вспыхнули, мне стало стыдно за свое поведение. Но иначе поступить я не мог.

— Ты… — к моему соседу вплотную подошел комендант, неожиданно, что вздрогнул даже я.

— Что? — спросил тот, глядя на коменданта.

— Чего глаза бегают? И уши красные? Тоже с ним был? — он кивнул в сторону Володьки.

— Я…

— Не надо оправдываться, по поводкам вижу, что натворил что-то. Говори, пока не поздно. А не то срок тебе впаяю. Живо говори, почему смутился так.

— Просто гороховая каша…

— Что — каша? — не понял комендант.

— С детства ее не переношу. А нас сегодня кормили в обед. Живот крутит. Вот и сейчас… Извините, воздух подпортил.

Несколько человек сдавленно засмеялись.

Это признание про гороховую кашу сбило с толку коменданта. Он растеряно зыркнул на моего соседа, поспешно отошел в сторону, словно тот был прокаженным, даже толком не взглянув тому на ботинки.

И приблизился ко мне.

От коменданта пахло кислятиной, а едва он открыл рот, как меня обдало тошнотворной вонью гнилых зубов. Пришлось держаться, чтобы сморщиться.

— Почему ботинки мокрые? — спросил он, глянув на мою обувь. — Затирал грязь?

— Нет, вода попала, когда руки мыл, — тут же соврал я.

— А ну покажи руки!

Я показал.

— Ни черта они у тебя не чистые. Пыльные все и потные. Врешь мне! Не мыл руки. А от ботинок оттирал. А ну живо сними обувку и покажи подошву. Там точно глина будет.

— Мне кажется, вы перегибаете, — подключился Молодов, понимая. Что сейчас меня сцапают. — Что же мы будем всех разувать?

— Понадобиться — будем, — жестко ответил комендант. И глянул на меня. — Живо снимай!

Я не спешил выполнять его приказ — понимал, что это будет провал. Но и игнорировать его бесконечно долго тоже не получится.

— Снимай! — уже орал комендант.

Еще чуть-чуть и он бы накинулся на меня с кулаками и сам стащил обувь, причем не развязывая шнурков.

— Что тут происходит? — раздался вдруг знакомый голос.

Я не знал как на него реагировать — то ли радоваться, то ли готовиться к еще более печальному развитию событий. Потому что голос принадлежал Кайрату Айдыновичу.

— Я спрашиваю, что тут происходит? — Кайрат Айдынович выскочил из-за угла лагерного корпуса. — Почему дети не занимаются? Что за строй тут выставили? Почему бездельничаете?

Молодов, поняв, что сейчас будет эпичная битва змеи жабы, кивнул на коменданта:

— Вот, товарищи пришли. Ботинки смотрят.

— Какие еще ботинки? Что вы делаете в лагере? — подскочил к коменданту Кайрат Айдынович. — Вы должны периметр охранять!

— Кто-то из ваших учеников напал на моего солдата. Попытались избить, оружие отобрать. Грязью вот измазали. Это преступление…

— Это не преступление, — перебил его Кайрат Айдынович. — А разгильдяйство. И разгильдяйство ваше. Что у вас за солдат такой, что на него может какой-то простой пацан напасть? А если завтра настоящий враг нападет на лагерь? С оружием, с боевым опытом, с подготовкой соответствующей? Сможет от него защитить этот ваш, с позволения сказать, солдат? Думаю, нет. А вы тут не овощную базу охраняете. Это стратегический объект. И это полностью ваше упущение. Очень большое упущение. Преступное упущение.

От последней фразы комендант растерялся окончательно. Но Кайрат Айдынович и не думал заканчивать. Он говорил словно бы сам с собой, рассуждая вслух.

— А если задуматься? Стратегически важный объект защищают люди, которые абсолютно ничего не могут, даже отпор дать пацанам. Почему? Потому что нет подготовки соответствующей. А почему ее нет? А это уже другой вопрос. Может быть, потому что начальник у них такой, не опытный. Но вы же ведь не такой. Опыт у вас имеется. И огромный опыт. Тогда что такое? Намеренное вредительство? А вот это уже попахивает очень плохими делами. Намеренное попустительство. Диверсия. Саботаж против власти.

— Да я… — задыхаясь от нахлынувших чувств, начал комендант.

— Молчите. А то еще на какую-нибудь себе статью наговорите.

— На какую еще статью?

— Это суд будет решать.

— Какой еще суд?

— Вы сюда что, пришли вопросы задавать? Или поболтать со мной от нечего делать?

— Нет.

— Ну вот и хорошо, тогда идите и работайте. А не то мы сейчас будем вопросы задавать. И очень неудобные вопросы.

— А этот? — он кивнул на Володьку.

— А что с ним не так?

— У него ботинки в грязи! — вдруг взорвался комендант.

— Да, действительно не порядок. Товарищ Молодов назначит ему наряд на кухне вне очереди. Исправим бойца, ботинки будут блестеть как у кота, к-хм… глаза.

— А как же солдат, которого грязью?

— Ничего страшного — махнул рукой Кайрат Айдынович. — Отмоется.

И добавил жутким низким тоном:

— Гораздо страшней, когда честь измарана. Ее просто так не очистишь.

Это произвело эффект, комендант встрепенулся, кадык его начал судорожно подниматься и опадать. Он долго смотрел на Кайрата Айдыновича, потом на пятках развернулся и быстрыми шагами двинул прочь. Солдаты как маленькие цыплята за курочкой последовали за ним.

Мы проводили их взглядом, еще не веря в свое счастье. Неужели пронесло?

— Все свободны, — крикнул Кайрат Айдынович. — Кроме тебя.

И зыркнул на меня.

Толпа стала расходиться, и мы некоторое время ждали, пока вокруг нас разбредутся люди. Потом Кайрат Айдынович совсем тихо произнес:

— Если ты думаешь, что я тебя защищаю — то ты сильно ошибаешься. Я слежу за тобой. Пристально слежу. Знаю, что ты какой-то с секретом хитрец. Это еще по больнице было видно. То, что не сумасшедший понятно. Это было бы для