– Никита! – Владислав возвысил голос. – Охрану сюда.

Никита кивнул и отдал приказание. Тотчас же на пороге выросли две плечистые тени.

– У вас есть полчаса на то, чтобы убраться отсюда, – громко и четко произнес Владислав. Глаза его смотрели холодно и зло. – Если вы задержитесь хотя бы на минуту, я прикажу вас выставить за дверь. Ваша деятельность не принесла нам ничего, кроме сплошного вреда.

– Позвольте мне хотя бы сказать вам… – начал капитан.

Владислав стукнул кулаком по столу.

– Хватит! – пронзительно не то крикнул, не то взвизгнул он. – Хватит с меня ваших теорий, я сыт ими по горло, слышите? – С перекошенным лицом он кивнул охране: – Полчаса пошли. Советую вам не засиживаться за столом. Что до меня, то меня уже давно воротит от вашего общества!

Марина оскалилась и стала смотреть на стену напротив себя. Загремел отодвигаемый стул, и Калиновский с потемневшим лицом зашагал к выходу. Охранники пристроились позади него. Когда дверь закрылась, Марина радостно захлопала в ладоши.

– Наконец-то, Славочка, ты спровадил этого недоумка! – весело воскликнула она. – Слава богу! Не хочу сказать ничего плохого, но, по-моему, твой отец был явно не в себе, когда пригласил его. Я не говорю уже о том, что он продажный тип, и вообще, если бы не он, Белозеров бы так и не узнал, из-за кого погибла его дочь!

– Ты права, – сказал Владислав, морщась. – Надо было сразу же после смерти отца избавиться от него.

Я поймала взгляд Охотника, обращенный на меня, и положила вилку.

– Наверное, мне тоже следует… – начала я. – Если уж вы договорились с этим Белозеровым…

– Ничего еще не решено, – мрачно сказал Владислав, дергая щекой. – Успокойтесь, Таня. Против вас я ничего не имею.

– Видите ли, – сказала я в пространство, стараясь, чтобы голос мой звучал твердо, – ваш отец пообещал мне кое-какие деньги. С тех пор я не видела ничего, кроме обещаний, а деньги… – я запнулась, – деньги мне очень нужны.

– Я свое слово всегда держу, – ласково сказал Владислав. – А вы лучше ешьте. Ваш вопрос мы скоро решим.

Я почувствовала себя не очень обнадеживающе после этого заявления, которое могло значить все что угодно. Охотник едва заметно пожал плечами. Не проронив более ни слова, я принялась за еду.

После завтрака я ушла в отведенную мне комнату и стала смотреть телевизор. Скажу откровенно, смотреть было абсолютно не на что. В новостях то и дело передавали новые подробности гибели знаменитого банкира. Сообщалось, в частности, что он был убит с помощью некоей мощной взрывчатки, аналогов которой нет в мире. Небольшого, можно даже сказать, микроскопического количества этой взрывчатки хватило, чтобы произвести сильный взрыв, в результате которого душа финансиста отправилась до срока на небеса.

От нечего делать я взяла с полки детектив Чандлера и стала его читать. Дело было невероятно запутанное, а разгадка – еще сложнее, так что понять, кто в конечном итоге кого и за что пришил, было очень трудно. Но у Чандлера есть одно неоспоримое достоинство – выпуклый, кинематографический стиль. Обо всех людях и вещах, попавших в его повествование, он сообщает ровно столько, сколько нужно, но при этом так, что у вас больше не возникает вопросов по их поводу. Я целиком погрузилась в атмосферу тридцатых годов прошлого века, когда неожиданно вошел Охотник. В руках у него был черный портфель – не то чтобы маленький, но и не слишком объемистый. Я поглядела на него без особого интереса.

– Это тебе, – сказал Охотник, протягивая портфель мне.

Я посмотрела на него, не понимая, потом взяла портфель, открыла его и залезла внутрь. Там были деньги – очень приятные на вид и на ощупь.

– Это что, мне? – глупо переспросила я.

– Тебе. Полмиллиона, как и было условлено.

Клянусь, у меня в голове словно что-то вырубилось, и я, обычно такая языкастая, начисто утратила способности соображать, говорить, да и вообще делать что бы то ни было.

– Они настоящие? – спросила я трепещущим голосом, еще не веря своему счастью.

– Самые настоящие, – подтвердил Охотник.

– Ну… ну, это… – Я не знала, что можно еще сказать, и потому просто притянула доброго вестника за шею и чмокнула его в щеку. Мне показалось, что Охотник смутился.

– Ты рада? – спросил он.

– Еще как! – честно сказала я.

Он сделал неопределенное движение рукой.

– Собирайся. Меня просили отвезти тебя домой.

– Я больше вам не нужна? – спросила я. – В смысле, я не нужна Шарлаховым?

Охотник потер рукой подбородок.

– Ты же слышала, что сказал Владислав. Он хочет договориться с Белозеровым, чего бы это ему ни стоило. И потом, ты уже описала нам все приметы Ангела, так что твое присутствие вроде как необязательно.

– А ты? – спросила я. – Калиновского он выставил за дверь, а ты? Будешь продолжать искать киллера? Или тебя тоже попросили на выход?

Охотник задумчиво посмотрел на меня.

– Я очень хочу найти Ангела Смерти, – сказал он серьезно. – Терпеть не могу незавершенные дела. И, если честно, это я посоветовал Владиславу избавиться от Калиновского.

– А! Не любишь конкурентов, значит?

– У меня нет конкурентов. Просто Калиновский – провокатор и мразь.

– Признайся, ты будешь очень разочарован, если он опередит тебя и найдет киллера первым, – поддразнила я его.

– Нет. Он меня не опередит.

– Отрадно это слышать, – сказала я. – Но он сейчас очень зол, так что смотри, как бы он действительно тебя не обошел.

Я влезла в свою линялую желтую куртку, зашнуровала ботинки, подхватила покрепче портфель и шагнула к двери. Охотник придержал ее, помогая мне выйти. Мы сели в машину с простыми, не бронированными стеклами. Два поста охраны остались позади, и наконец мы выехали на шоссе.

По ветровому стеклу ползли мутные струйки дождя. Охотник вел машину молча, я тоже не проронила ни слова. Мое приключение закончилось, и вступила в свои права настоящая жизнь. Больше я никогда не увижу этот дом и герцогиню кисти Гейнсборо, не увижу никого из Шарлаховых и из их окружения – непредсказуемого Владислава, напористую Марину, нагловатого Боголюбова. И Охотника я тоже не увижу. Почему-то в это мгновение я думала о нем особо, он не стоял в ряду прочих, чьи лица я забыла сразу же после того, как оказалась за пределами бетонной ограды. Я посмотрела на него. Его лицо я видела в профиль. Между бровями у него залегла морщинка, он хмурился и покусывал нижнюю губу. Так, во всяком случае, мне показалось.

«Черт, уж не влюбилась ли я в него?»

Я развеселилась. Вы сейчас, возможно, по примеру Сереги подумали, что я ненормальная. Девушке, которая шьет платья для кукол и любит мультфильмы, нечего делать с человеком, который охотится за себе подобными. Но симпатия – такая вещь, которая возникает спонтанно и не считается с доводами рассудка. Хотя я готова признать, что из всех людей на земле Охотник подходил мне меньше всего.