Девушка сняла колпак с подноса и позавтракала, обстоятельно и неторопливо. Или скорее пообедала, потому, что проснулась, как выяснилось, в три часа пополудни – организм восстанавливался после нервного потрясения. Или просто Ара не хотела никогда больше просыпаться. Хорошо, что леди не читают газет. Вряд ли бы ей понравилась статья на первой полосе таблоидов про вопиющий случай, имевший место в кофейне Картвилля. Ара даже почти видела строки, смакующие в сочных выражениях позор бывшей леди, пустившейся во все тяжкие с небезызвестным маркизом после банкротства семьи…

Мысли о родителях девушка постаралась загнать, как можно глубже. Не думать, не переживать произошедшее заново, не корить себя, иначе просто распахнет сейчас это окно и выпрыгнет…

Окно Ара действительно распахнула, но не для того, чтобы пафосно и глупо закончить свою жизнь, а, чтоб вдохнуть свежего воздуха. Он был тяжелый, вязкий, как и набрякшее пасмурное небо, больше приличествующее вечеру перед грозой. Но ей полегчало. А отсутствие эмоций помогло сделать то, что накануне помешал их избыток – думать. О том, что ее ждет впереди, что приготовил маркиз в этот последний день под его крышей, а еще о том, что, что-то не сходится… Ара нахмурилась, пытаясь подцепить ускользающую мысль, но та срывалась, словно верткая рыбешка с крючка, так, что девушка не могла понять, что же ее смущает.

Как-то все понемножку: невероятное по масштабам представление ради… нее одной? Поразительные артистические способности маркиза, который умел великолепно играть не только гнев и страсть, но и нежность. Или все-таки не играть? Глубокие и совершенно натуральные раны, которые она видела собственными глазами и не сомневалась в их подлинности, исчезнувшие за пару часов… Розы, которые не могли распуститься, но все-таки распустились – так же невероятно, как и практически мгновенное исцеление, как и нечеловеческая сила Асгарта, как и появляющиеся и исчезающие когти, как и… договор, нарушение которого грозит смертельным исходом. И в конечном итоге оберегающий ее от самого маркиза.

Наверное, она безумна, отравлена, совершенно заморочена этим мужчиной, но на пепелище сгоревших чувств упрямо пробивался росток… надежды. Ара упорно давила его в себе, но он поднимался снова и снова, нашептывая, увещевая, что у монеты всегда две стороны. И если ты смотришь только на аверс, это не значит, что реверса нет. Просто пока, что ты его не видишь. Но стоит чуточку повернуть металлический кружок…

Ара решительно сняла халат и принялась одеваться. Мари вызывать не стала.

Весь дом казался, каким-то притихшим, словно растерялся без хозяина, который уехал неизвестно куда и вернется неизвестно, когда. За пределами комнаты решимость девушки поубавилась. Она и сама не знала, куда идет. Просто шла и шла вперед, прислушиваясь к затаившемуся поместью, которое, казалось, в свою очередь настороженно наблюдает за ней. По пути не встретилось ни одного слуги, никто ее не остановил, как в кошмарных снах, в которых блуждаешь и блуждаешь до бесконечности по паутине коридоров и никак не можешь найти искомое место, пока пробуждение не вырывает из этого лабиринта, не имеющего выхода.

Только Ара совершенно точно бодрствовала. И, пожалуй, все-таки с самого начала знала, куда идет. Или узнала, когда остановилась перед невысокой дверью. В подвал. Конечно же, она будет закрыта. Девушка дернула ручку так, больше для того, чтобы в этом убедиться, и уже хотела отвернуться, но застыла на месте – потому, что створка беззвучно поддалась и приоткрылась…

Ара смотрела в черную щель, из которой тянуло сквозняком и еще чем-то, отчего волоски на шее поднимались, и словно бы раздвоилась. Одна часть девушки убеждала, что это очень плохая идея, и, что следует убраться отсюда, как можно скорее. А вторая – та, что никак не могла избавиться от сомнений, – утверждала, что очевидное и безопасное еще не значит верное, и, что сейчас, пока маркиза нет дома, у нее есть единственная возможность раз и навсегда покончить с сомнениями.

Мисс Коннорс накануне сказала, что все ответы в подвале. И ящики Асгарт с помощниками выносил именно отсюда… Ара чувствовала, что внизу ее ждет либо свидетельство его жутких и жестоких преступлений, и тогда завтра же на рассвете, как только истечет срок действия договора, она должна бежать из этого дома, бежать в полицию и рассказать там обо всем, включая тройное убийство в лесу. Либо же – и, что-то в душе замирало, отчаянно надеясь на это «либо», – она увидит реверс, который не видит сейчас.

Ара глубоко вдохнула, медленно выдохнула, сняла со стены зажженный канделябр и, растворив дверь шире, шагнула на уходящую в темноту лестницу.

В лестнице было ровно двадцать три ступени. Ара считала. Это помогало отвлечься от бегущего по спине озноба и мысли о том, что ее ждет в конце темноты. Несколько раз посещало малодушное желание развернуться и сбежать к безопасности первого этажа, но Ара, стискивая зубы, заставляла себя спускаться дальше. Даже ее тень на стене в трепещущем ореоле света приобрела пугающие черты: то вытягивалась сумрачным насекомым с непомерно длинным узким телом, переползая на потолок, то сжималась в маленькую испуганную девочку, словно бы протягивающую к Аре руки и умоляющую повернуть назад, пока не поздно.

Ни единый звук не был слышен, кроме звука ее шагов и ее же оглушающего прерывистого дыхания.

Наконец, Ара оказалась на пятачке десять на десять ярдов. С одной стороны к нему примыкала лестница, по которой она только, что спустилась, а с другой помещалась… еще одна дверь. Ара приблизилась и прислушалась. Ей почудился, какой-то шорох на другой стороне. Но мог действительно просто почудиться.

Жаль, что у нее нет с собой никакого оружия, вроде пистолета. Хотя зачем он ей? Все равно не умеет пользоваться. Впрочем, подсвечник, тяжелый, внушительный, вполне мог сойти за оружие. Девушка тут же одернула свое не в меру разыгравшееся воображение. Это все нервы.

Она положила пальцы на дверную ручку и, когда оставалось только сомкнуть их и потянуть створку на себя, отдернула руку. Быстро прошлась по пятачку, зажигая настенные лампы на одну свечу. Когда мягкий свет прогнал все тени, полностью выставляя на обозрение небольшую площадку, стало спокойнее. Ара решительно подошла к двери, дернула на себя ручку и… ничего. Дверь была заперта.

«Ну, вот и все! – обрадовался внутренний голосок, с самого начал отговаривавший спускаться в подвал. – Ты сделала, что могла: ключ либо у маркиза, либо у экономки. И ни тот, ни другая, разумеется, тебе его на дадут».

Наверное, это было трусливо, но девушка не смогла сдержать вздох облегчения.

И словно в ответ на него по ту сторону двери раздался стон. Уже успевшая отвернуться и даже шагнуть к лестнице, Ара застыла на месте.

– Помогите… – прошелестел измученный голос, – бога ради… помогите…

С бешено колотящимся сердцем девушка вернулась обратно и приложила ухо к створке, но больше не донеслось ни звука. Там сейчас… ЧЕЛОВЕК?! Живой человек?! Судя по голосу – едва живой.

– Вы… кто вы?.. Как давно заперты?