А вот варианты из языка коми: Улыс Вылькар, Макарья. Здесь все просто. Первое из них банально переводится «Нижний Новый город». А второе наверняка появилось в XIX веке, когда на устье Оки переехала ярмарка. Она называлась Макарьевской и, как самая крупная в России, интересовала людей куда больше, чем сам город рядом с ней. Имя ярмарки из чужого языка чуть-чуть упростили.

Это уже больше десятка, уже маленькая стопка карточек. И ее можно раскладывать и обдумывать.

Сложу ли я из нее что-нибудь?

Заставят ли эти карточки вспомнить и увидеть в неожиданном свете то, что давно знаю?

Так камень складывается с камнем и растет постройка.

Почему же я сейчас вспомнил это слово – «камень»? Случайно, прокручивая снова и снова ту минуту замешательства в Чебоксарах?

Найдется ли у меня знаменитый волкоупорный цемент, которым так успешно пользовался Наф-Наф?

* * *

Рассказывают, что в давнюю пору произошел с одним вятичем такой случай. Привез он из своего Вятского края на базар в село Воскресенье рожь продавать. Занял место в торговом ряду и ждет покупателей. И вот будто бы подошел к нему старичок седенький, посмотрел зерно, попробовал на зуб и говорит:

– Я куплю у тебя весь воз ржи.

– Покупай, – отвечает вятский-то, радуется, что сразу так быстро все продаст.

А старичок ему:

– Только я попрошу тебя, добрый человек, отвезти хлебец-то к нам во Владимирское. Я тебе за это лишнюю плату за каждый мешок дам.

– Ладно, – согласился хозяин, – отвезу.

– Ну и вези, – говорит старичок. – Доедешь до Владимирского и увидишь монастырь. Туда и правь, а как приедешь, хлеб в амбары тебе помогут ссыпать монахи…

Приехал вятич к Светлому озеру, видит на берегу монастырь. Постучал в ворота. Открыли ему. Ссыпал он хлеб и поехал обратно.

Отъехал сколько-то от озера, остановился и хотел помолиться на монастырь за удачу с продажей. Оглянулся назад, а монастыря-то и нет.

Уже давно замечено: природной святыней может стать место, которое поразило воображение людей. Было чему удивиться человеку, который открыл Светлояр. Чистота и прозрачность воды, необычная для в общем-то небольшого озера глубина, непривычная растительность… И конечно, озеро просто очень красиво.

Современный киргизский философ Эдуард Шукуров сделал интересное наблюдение: природные святыни имеют свойство обязательно переходить из рук в руки, когда сменяют друг друга живущие возле них народы. Они остаются святынями несмотря на то, что в фаворе оказываются другие религии и уже совсем другие люди приходят в такие места поклониться иным богам. Если народ пришел на новые для него земли и не принял их сакральные токи, он просто там не приживется.

Люди могут уйти. А святыни не могут ни исчезнуть, ни забыться.

Смены народов и вер происходили между Керженцом и Ветлугой в совсем недавние времена.

До XVII века в этом краю жили финно-угры – марийцы, пришедшая к ним меря. Даже само слово «Светлояр» – явно двуязычное. Начало его вполне понятно русским. Вроде бы понятен и второй корень – «яр». Это высокий берег, и он тут есть. Но точнее смысл этой части слова раскрывается, если допустить, что она марийская. «Ер» или «яр» – слово, обозначающее у марийцев озеро как таковое. Законы марийского (как и многих других финно-угорских языков) почти всегда требуют, чтобы вслед за собственным именем географического объекта шло слово, указывающее на то, что это такое: лес, река, озеро, гора, деревня, поле. В русском подобное тоже есть, но встречается редко. Можно вспомнить Москву-реку: мы называем ее так, чтобы не спутать с городом. Можно вспомнить образованные по старинным лекалам в последнем столетии названия Волгоград или Димитровград. В Заволжье на исторически марийских землях мы найдем массу аналогов названию Светлояра. Вот только небольшой список таких озер, на самом же деле их куда больше: Нестиар, Кузьмияр, Когояр, Пижьяняр, Лужъяр, Кумъяр, Посьяр…

Вокруг Владимирского я уже выписал с карты много древних марийских названий.

Костромские и галичские летописи запечатлели: в XIV веке в Поветлужье на реке стояло четыре марийских города, был марийский правитель – кугуз Ош Пондаш (имя его переводится «Белая Борода»). Жил он больше девяноста лет и ревностно отстаивал владения своего народа. В костромской краеведческой литературе есть ссылки на несохранившуюся рукопись «Ветлужский летописец». Фрагменты ее опубликовал в начале ХХ века варнавинский лесовод Дмитрий Дементьев-Бармин. Согласно этой книге, марийские кугузы правили в Поветлужье с XII века. Они потеряли власть лишь в XV веке – эта земля попала под руку Казанского ханства. Прокатившиеся здесь военные походы привели к тому, что многие поселения Поветлужья погибли, а уцелевшие жители, спасаясь, отошли в глубину тайги. «Запусте страна сия… по берегу реки, зовомой Ветлуга, и бысть пусто 253 года, и где было жилище человека, поросте везде великими лесоми и названо бысть Ветлужская пустыня, и никем не проходима, только приходящими лова ради звериного немногими людьми из предела града Унжи» – так писалось об этом времени в «Житии Варнавы Ветлужского». Но и Казань, в свою очередь, тоже пала во время похода Ивана Грозного в 1552 году.

Спустя век в Лесном Заволжье появились русские старообрядцы. А финно-угорское население – в который уже раз за свою историю – отступило к северо-востоку, теперь уже за Ветлугу. Но память о нем сохранилась. Сохранились и древние предания, которые записаны были в ХIХ и ХХ веках в деревнях возле Светлояра. Речь в них идет об озере и о неведомых первопоселенцах этих мест. Иногда этих людей называют именно марийцами. Явно предки тех, кто рассказывал об этих событиях, застали в этих местах кого-то совсем не похожего на своих соплеменников.

«Раньше в наших лесах на берегу Люнды жили какие-то племена язычников. И на самом красивом высоком месте было у них капище – на горах, над Светлояром стояли дубовые идолы. Сюда молиться приходили богам своим… А уж как христианство пришло, порубили на берегу идолов, порубили священную дубовую рощу».

О древних верованиях марийцев можно узнать из книг. А можно и просто заглянуть в марийские деревни и поговорить с людьми (если, конечно, они согласятся это обсуждать!). Их народ через века и трудные испытания пронес свою веру до сегодняшних дней. И поныне на окраине поветлужских марийских деревень можно встретить священные деревья и рощи – кюсата. Поломать ветку в такой роще, обидеть ее злым словом, намусорить – для марийцев страшное прегрешение, которое, как считается, может закончиться скорой гибелью виноватого. По поверьям, деревья священных рощ хранят души умерших и еще не родившихся людей их рода. Среди старых лип, берез, лиственниц есть и такие, которые способны исцелять. Надо им только принести подарок, поговорить с ними, попросить их – и человеку становится легче. В священную рощу к огромному очагу по весне, призванные туда марийским жрецом – картом, собираются боги его народа. Главный из них – Поро Кугу Юмо – Добрый Великий Бог. Другие – его помощники. Их, как говорят старики, семьдесят семь. И они отвечают каждый за свое – за зверей, за птиц, за светлый день, за дождь, за солнце, за лес, за воду. Рассказывают и о таинственных духов кереметей, в которых посмертно воплощались яркие личности – герои, злодеи, правители, мудрецы, великие карты. Жрец обращается к богам, к людям, которые пришли на поляну, с заветным словом – кумылтышмут. Он просит здоровья для своих земляков, просит мира, доброго урожая, удачной охоты. И затем люди пируют в роще вместе со своими богами, незримо спускающимися к ним на поляну. Осенью богов полагается приглашать снова и благодарить за доброту. А если случается засуха, или болезнь, или неурожай, надо напечь богам подарков и нести в рощу, жаловаться, даже укорять – мы ли вас не уважаем, мы ли не делимся с вами тем, что имеем. Среди таких покровителей в Заветлужье занял место Ош Пондаш. Целы там древние деревья, в которых поныне живет его душа: он слушает людей и иногда незримо выходит посмотреть, как живет его народ.