class="p1">– Тогда, возможно, мне стоит признаться тебе, – улыбка покинула лицо ламии, а голос стал серьезным. – Я не испытывала раньше удовольствия от близости, – чуть помедлив, девушка добавила: – Никогда. Вообще.

– Это как? – не понимающе спросил я.

Такое в принципе-то было возможно лишь в ряде случаев: если у девушки партнеров ранее не было – процесс лишения невинности редко для какой особы проходил приятно и не важно какими искусным любовником при этом был ее мужчина. Слышал я и о тех, кто по каким-то причинам в принципе не были способны чувствовать удовольствие от физической близости, но здесь-то случай не тот. Оставалось неопытность или нежелание партнеров доставлять девушке удовольствие, что часто бывало если... – «Я была пленницей бездны, что сражалась на арене, по воле своих хозяев» – холодок пробежал по телу – «Ее что, насиловали?» – я заглянул в глаза ламии.

– Видишь, ты и сам все понял, – улыбнувшись уголком рта, ответила на мой немой вопрос Ка’риш.

Я промолчал, сильнее прижимая к себе человеческую часть туловища своей подруги, или правильнее теперь говорить любовницы? – «Впрочем, чего это я вообще заморачиваюсь? Какая, по-большому счету, разница?»

– А у тебя в прошлом было много женщин? – снова расслабляясь в моих объятиях, спросила ламия.

– Да неособо, – признался я. – Орку в общем-то было некогда шашни крутить, редкие интрижки думаю можно не брать в расчет. У меня же... Я все-таки был вождем, у меня было много невольниц и я мог взять себе любую. Но я любил своих жен и детей, что они мне подарили.

– Жены? – переспросила Ка’риш.

– А что с этим не так? – удивившись реакции своей подруги, вопросом на вопрос ответил я.

– Если ты помнишь, у моего народа матриархальное общество...

– Помню, оттого и не понимаю, – признался я.

Ламия улыбнулась:

– Я к тому, что не потерплю конкуренции, буду ревновать... – в голосе чувствовалась некая издевка, сбивавшая с толку. – И поверь мне, моя ревность тебя не обрадует, – последняя фразу уже прозвучала серьезно, четко давая понять, что девушка не шутит.

– Я ведь обещал, что не обижу тебя и не позволю это сделать кому бы то ни было, – я снова подался вперед, легонько касаясь ее губ.

– Знаю, – чуть шире улыбнулась Ка’риш. – А в твоем людском мире многоженство много где считалось в порядке вещей?

– У многих народов это было частью культуры, – кивнул я. – Конечно, хватало и тех, кто это порицал, но основной вклад в распространение моногамии внесло пришествие Христианства.

– Христианства? – не понимающе спросила ламия.

– Религия, – пояснил я. – Вера в единого бога, творца всего сущего. Христиане верят, что он создал людей и всех остальных живых существ. А так же небо, землю и все то бессчетное количество звезд, что зажигаются на ночном небе... И самое интересное, что они оказались правы. Даже боги, которым многие молились ранее, оказались его детьми.

– Как необычно, – с искренним интересом произнесла девушка. – Было бы интересно побывать в твоем мире, посмотреть на его уклад.

Я улыбнулся:

– Окажись мы сейчас там, нас бы попытались убить.

– Почему? – удивилась ламия.

– В том мире нет никого кроме людей, – пояснил я. – И по их меркам мы чудовища, что обитали лишь в древних преданиях. И в тех старых легендах они никогда не были положительными героями. Так что реакция была бы однозначной.

– А если бы я превратила нас в людей? – спросила Ка’риш.

– Тогда наверное можно было бы... но знаешь, я вот думаю в моем мире не было магов или колдунов, в местном понимании. И, возможно, причина в том, что в том мире сама магия в местном ее понимании не существует. Так что все равно может не получиться.

– Ты зануда, – вздохнула девушка.

– Я не специально, – улыбнулся я и, решая сменить тему, сам задал вопрос: – Ты говорила, что этот мир похож на твой старый, но в то же время сильно от него отличается. Можешь рассказать мне больше?

Ламия кивнула, начала свое повествование:

– Начать, пожалуй, стоит с того, что те, кого мы привыкли даже не причислять к разумным, здесь имеют свои города и даже государства. Те же драконы, которых принято считать чудовищами, убийцами и одиночками, здесь построили целую империю, в которой смогли добиться относительного процветания для проживающих на ее территории народов.

– Подожди, – перебил я свою подругу. – Но разве все это не касается только цветных драконов? Насколько я помню металлические драконы никогда не были погрязшими в пороках чудовищами.

– А здесь нету драконов с чешуей цвета металла, – улыбнулась ламия. – И оттого еще более удивительно, что люди и кобольды пользуются с ними равным положением. Возможно, это отчасти потому, что последние здесь являются плодом союза людей и драконов, и в отличие от своих сородичей с моей родины, где они пусть и считаются далекими потомками драконов, но все же являются примитивными дикарями, здесь они сильнейшие из магов. Они крупнее, и значительно превосходят по интеллекту не только своих сородичей из другого мира, но и большинство местных народов. Большей частью они проживают на территории империи, но есть и самостоятельные княжества.

– Получается кобольды такие же полукровки, как тролкины? – уточнил я.

Ка’риш снова кивнула:

– Но почему именно союз людей и драконов дает такое исключение из правил никто сказать не может. Есть предположение, что тролкины это проклятие наложенное богами на народы, призванное не допустить их вырождения. В пользу этого говорит тот факт что большинство из них не способны не способны дать потомства, по крайней мере с представителями не своего вида. Но случаются и исключения, обладающие могучим телосложением и чуть ли не эльфийской красотой. Волхвы склонны это так же толковать как волю богов, что делают исключение для тех смертных что смогли заслужить их благосклонность. Но так ли оно на самом деле никто сказать не может.

– «Да уж действительно интересно тут все устроено» – а что насчет гоблинов? – вслух спросил я. – Лара помнится удивилась встретив их в тех землях.

– Да, – снова согласилась ламия. – В тех краях живут поимущественно орки. Гоблины же заняли земли на самом западе и