Еще об интеллигенции, точнее, о служителях музы танца (не помню, которая муза за них отвечает, Терпсихора, кажется).

Поздно вечером в полицейский участок явился молодой человек, весь в крови, с разбитой головой, жалуясь на побои и прочие оскорбления действием. При разборе дела оказалось, что пострадавший тоже не ангелочек: был на вечеринке у знакомой дамы, где бо́льшую часть гостей мужского и женского пола составляли артисты одной из балетных трупп, изрядно выпил, уже уходя, из-за чего-то повздорил с хозяйкой и залепил ей пощечину. За честь дамы тут же вступились два балетных танцора – и так отделали молодого человека, что он еле вырвался живым…

Что касается танцев, то сущим шалманом в Петербурге считался танцкласс (собственно, танцевальный зал) Марцинкевича. На тамошние балы допускались все «прилично одетые» господа и дамы, так что заведение пользовалось большой популярностью у петербургских мещан и мелких чиновников. Кроме танцев, «Марцинка», как ее запросто именовали, выполняла еще роль этакой «службы знакомств» – а вдобавок там снимали клиентов проститутки подороже; всевозможные скандалы, драки и дебоши случались что ни вечер, причем в потасовках всегда принимали самое деятельное участие и прислуга, и сам Марцинкевич. На одном из судебных процессов (а их с участием завсегдатаев «Марцинки» произошло немало) один из остроумных постоянных посетителей, услышав слова судьи о «нарушении тишины», тут же возразил: «Тишины нарушить нельзя, ибо ее там и не бывает, а постоянны шум и беспорядки, и всякий делает, что ему вздумается…» Одним словом, не столичное заведение, а форменная провинциальная танцплощадка, каковые автор, увы, не юноша, еще застал…

Слабый пол сплошь и рядом сильному в дебоширстве ничуть не уступал. Уличные проститутки (особенно на Невском проспекте) славились нахальством. Прохожий, отвергнувший их предложения, сплошь и рядом не только нарывался на маты-перематы, но и получал частенько то парочку оплеух, то дамским зонтиком по голове.

Приличные дамы не отставали от «бродячих фей». И хорошо еще, если устраивали разборки меж собой, как однажды случилось в клубке «Орфеум», где регулярно устраивали концерты и танцевальные вечера, куда допускалась исключительно чистая публика (даже многочисленные проститутки выглядели крайне прилично и вели себя «с манерами»). Три дамы (не аристократки, поскольку аристократки туда не ходили, но все же «из общества») однажды вульгарно сцепились из-за какого-то крайне интересного всем трем кавалера. Получилось классическое «на лужайке бабья драка» – с тасканьем за волосы, оплеухами и матом (ну в точности провинциальная танцплощадка былых времен!). Веселье кончилось полицией и мировым судом.

Подвыпивший молодой человек поздно ночью стучал что есть сил в запертые двери ресторана, но ему не открывали – то ли рабочее время подошло к концу, то ли не захотели связываться с подобным гостем, узрев его издали.

Две проходившие мимо дамы вполне участливо спросили:

– Что, бедненький, не пускают тебя?

Тот огрызнулся:

– Как вы смеете мне «тыкать»?

(Я так подозреваю, дамочки были страшны, как смертный грех, – вряд ли молодой гуляка стал бы хамить красивым, наоборот, скорее уж попытался бы познакомиться.)

Дамы вдруг оскорбились:

– Как ты смеешь стоять перед нами в шляпе? Мы – подданные Великобритании и можем за это объявить русским войну!

И разъяренными фуриями набросились на гуляку, чувствительно надавав ему по физиономии. Появились городовые, несмотря на позднее время, сбежались и зеваки – видимо, тоже из любителей ночной жизни. Дамочки не унимались: обозвали всех «русскими свиньями», согласно показаниям свидетелей, «вели себя хуже извозчиков, по дороге в участок всячески изругали городовых». Оказалось, доподлинные англичанки, с британскими паспортами – но достаточно долго прожившие в России, чтобы выучить не только русский язык, но и русские маты-перематы. Судя по всему, обе искренне считали, что так себя и следует вести в «варварской стране» и «русские свиньи» другого обращения не заслуживают…

Любили у нас чудесить иностранки… Как-то на Масленичном гулянье объявилась целая кавалькада всадников. Все вели себя, в общем, прилично, соблюдая тогдашние правила уличного движения – вот только один юноша пускал коня карьером, не делая особой разницы меж проезжей частью и тротуаром – чем и привлек внимание полиции. В конце концов ездок попытался преодолеть вскачь барьер на тротуаре – но не справился с конем, упал вместе с ним и был задержан городовыми. Выяснилось, что никакой это не юноша, а пьяная в хлам молоденькая француженка с настоящим французским паспортом (вот только, как быстро установила полиция, очередная «бродячая фея», правда, из недешевых)…

Отечественные фемины, конечно, заграничным штучкам нисколько не уступали – когда это мы били в грязь лицом перед Европой?

В коляске едут себе, никого не трогают приличного вида господин со спутницей. С тротуара к ним кидается столь же элегантная дама, хватается за оглобли и благим матом орет:

– Караул! Держите мужа! Вот он, разбойник, вот он, тиран, разъезжает с девками, а жену заставляет за ним бегать!

Она орала так, что быстренько сбежались городовые с дворниками, экипаж остановили. Тут только энергичная дама, присмотревшись, убедилась, что обозналась: сидящие в коляске ей незнакомы…

Из той же оперы. По Невскому проспекту идут две дамы, а сзади, на некотором расстоянии от них, – офицер. Проезжавшая мимо на извозчике дама вдруг соскакивает с саней, хватает офицера за шинель и кричит:

– За другими ухаживаешь?!

Дает ему оплеуху, бросается к дамам (совершенно офицеру незнакомым) и характеризует их словечками, которых приличным дамам вообще-то знать не полагается, но они откуда-то все же знают. Поблизости случился городовой, вмешался без зова. Участок, протокол… В отличие от предыдущего случая дама не обозналась – была, гм, очень хорошей знакомой офицера – и в приливе ревности подумала, что сердечный друг пустился на охоту за дорогими проститутками, а эти дамы они и есть…

Как-то к мировому судье попала не дама, а простая служанка – но тоже весьма бойкого характера. Околоточный надзиратель принес ей квитанцию на какой-то мелкий штраф. Энергичная особа квитанцию у него выхватила, порвала, бросила клочки в горевшую печку, а блюстителю порядка заехала по физиономии. У судьи она не проявила никакого раскаяния, наоборот, с апломбом заявила:

– Я, господин судья, всех мужчин бью и дома, и на улице! Ндрав у меня такой…

Феминистка, ага… Опередившая время изрядно.

(Вообще-то я старался подобрать случаи с явным юмористическим оттенком – но хватало примеров хулиганства, где юмора не было ни на грош…)

Детская преступность… Я на личном опыте убедился: многие уверены, что в России она появилась только после Гражданской войны, когда развелось множество беспризорников, вынужденных промышлять главным образом криминалом. Увы, увы… Сто пятьдесят лет назад она процветала – как, впрочем, и во всей Европе. Безусловное первенство держала Англия, точнее, Лондон. Там же еще в первой трети XIX века появились самые настоящие подпольные школы, где тамошние прожженные марвихеры старательно готовили себе юную смену. Подобную школу, ничего не выдумывая, описал Чарльз Диккенс в романе «Приключения Оливера Твиста» – мальчик, главный герой, попадает к профессиональным ворам и становится свидетелем зрелища, которое по наивности принимает за веселую игру. Еще одна обширная, но интересная цитата.