меня таскали по судам, а мое имя месяцами не сходило с газетных страниц. Думаю, эту причину вы признаете достаточным основанием, чтобы… – У него снова срывался голос. – Но это разобьет сердце моей сестры. – Лори выглядел раздавленным.

Услышав эти слова, Бэнгс издал странный звук – он вздохнул и застонал. Эпштейн без слов понял его.

– Вот как мы выполнили ее просьбу! – проговорил он. – Вы только гляньте, как мы присмотрели за тобой, о чем нас просила Барбара.

Бэнгс не обращал на него внимания.

– Что ты собираешься делать? – мрачно спросил он у Лори.

– Я скажу вам при одном условии. Вы, все трое, дадите мне слово, что не будете мне мешать или пытаться остановить меня. Вы все равно не сможете этого сделать, так что даже не пытайтесь. Вы знаете, что мне предстоит. Выход есть только один.

Он посмотрел на каждого из них по очереди. Дорис и Эпштейн уставились в ответ, явно не понимая, о чем он говорит. Но Бэнгс отшатнулся.

– Нет, господи! – воскликнул он. – Нет! Нет!

Лори продолжал, как будто не слышал возгласов Бэнгса.

– Я пообещал Перкинсу быть у себя в квартире в восемь утра, – пробормотал он так тихо, что им пришлось напрячь уши, чтобы услышать. – Но я не обещал ему… быть живым.

Теперь беззвучно вскрикнула Дорис. Несколько секунд Лори молча сидел на своем стуле и смотрел на нее странно и пристально. Потом он перевел взгляд на лицо Бэнгса, затем посмотрел на Эпштейна. Скрючившись в кресле, Эпштейн сидел и смотрел прямо перед собой, в глазах у него был ужас, а рот приоткрылся. Он выглядел так, будто его вот-вот хватит удар. Бэнгс сидел наклонившись вперед и уставившись в пол. Он сильно побледнел и словно забыл, что в комнате есть и другие люди. Он бормотал себе под нос, повторяя: «Но мы… Мы не хотели… Кто знал, что этим все закончится».

Некоторое время Лори молча наблюдал всю эту картину. Затем, резко встав, он напоказ потянулся и громко, радостно обратился к Родни.

– Да, старик, вы этого не хотели, – сказал он. – Ну и что ты скажешь, как тебе такая кульминация для спектакля?

Ухмыляясь, Лори ждал ответа, но, видимо, напрасно. Эпштейн все еще не мог ни пошевелиться, ни сказать ни слова. Дорис, кажется, услышала слова, но не поняла их смысл. Один Бэнгс наконец медленно встал, как в тумане, подошел к Лори, схватил его за плечи и с надеждой посмотрел ему в глаза.

– Ты… хочешь сказать, – он заикался, – что ты… нас… разыграл???

– Конечно, – весело признался Лори. – Это была кульминация шутки, которую вы разыграли со мной. Час назад Шоу признался мне, что вы двое придумали все это дело с мисс Майо, чтобы удержать меня от глупостей и создать для меня приключение, которое я так искал. Я решил, что тоже должен немного вас разыграть. Так как вам моя шутка? По-моему, вышло неплохо.

Он замолчал. Родни отпустил его плечи и упал на стул. Его рука лежала на спинке, а голова – на руке, он трясся в нервных рыданиях. Эпштейн достал носовой платок и слабой рукой вытирал лоб. Дорис словно перестала дышать. Лори подошел к ней и отвел ее руки, которые она прижимала к своему лицу. Даже сейчас, казалось, она не понимала, что происходит.

– Простите, – мягко сказал Лори. – Я заставил вас троих сильно понервничать. Но я надеюсь, вы все согласны с тем, что я поступил справедливо. Вы водили меня за нос целую неделю, и я решил, что сможете вынести полчаса моей мести.

Ни один из них не ответил. Они попросту не могли этого сделать. В следующую минуту лицо Эпштейна медленно просияло, словно луна вышла из облаков. Один Бэнгс, который, казалось, владел собой до этой минуты, теперь не мог радоваться со всеми. В тишине маленькой комнаты он продолжал плакать, открыто, взахлеб, не сдерживая себя, – так, как он плакал, когда был мальчишкой.

Глава XVIII. Забегая вперед

– Так Шоу все рассказал тебе! – проговорил Эпштейн несколько секунд спустя.

– Еще бы, – радостно подтвердил Лори. – Ему пришлось это сделать, чтобы спасти свою шкуру. Но он играл свою роль до конца, надо отдать ему должное. Мне пришлось выстрелить в воздух возле самой его головы, чтобы убедить его в том, что я не шучу. Кроме того, я думал, что он сейчас тоже достанет оружие. Я и сам испугался. В общем, мы снова сцепились… Ну, и я бы убил его, наверное, если бы он не заговорил.

Вспоминая это, Лори улыбнулся. Они втроем тактично не обращали внимания на Бэнгса, который отошел к окну и, призвав на помощь всю свою силу воли, теперь пытался успокоиться.

– Шоу рассказал не во всех деталях, у него не было на это времени, – продолжил Лори, – а я так спешил вернуться к мисс Майо, что не стал его расспрашивать. По пути в мастерскую Берка мне пришло в голову отыграться на вас, чтобы вы не слишком-то зазнавались от того, как я так легко проглотил наживку и поддался на все ваши уловки. Я спланировал нашу встречу, – добавил он самодовольно, – и мне все удалось.

– Удалось! – простонал Эпштейн. – Mein Gott[7], тебе и вправду все удалось. Ты отнял у меня двадцать лет жизни, это точно.

Эпштейну явно стало легче, но он и впрямь выглядел старее, чем в тот момент, когда оказался в комнате Дорис.

– Ты придешь в себя, – ответил ему Лори и повернулся к Родни, который теперь стоял лицом к ним. – Все в порядке, старик?

– Кажется, да. – Родни сглотнул ком в горле. Он не стеснялся. За последние двадцать минут он словно прошел сквозь ад, и ему было все равно, что об этом подумают.

– Тогда, – торопливо сказал Лори, желая отвлечь его, – ты можешь рассказать мне о деталях, которые Шоу пришлось пропустить? Какого черта вы вообще все это затеяли?

– О чем Шоу успел рассказать тебе? – Родни старался, чтобы его голос не дрожал.

– По его словам, все это приключение было постановкой, которую вы с Эпштейном придумали для того, чтобы я хорошо себя вел, – терпеливо повторил Лори. – Он объяснил, что вы запустили целую кампанию с мисс Майо во главе, подругой миссис Ордуэй, которая очень хочет быть актрисой. Будто бы вы пообещали ей, что, если все пройдет успешно, она получит главную роль в нашем новом спектакле. Вот и все, что я успел из него вытянуть.

Он не смотрел на Дорис, пока говорил, и она сама боялась