Внизу жаркий океан из расплавленного золота дюн, торчащих из накаленного песка древних скал, древних могильников, все тонет в нещадном блеске, словно лечу не над пустыней, а над поверхностью лишенного верхнего слоя солнца, а затем бездна огня и света оборвалась под натиском дивно свежей зелени плодородных долин и могучего леса.

И пусть лес разделен на большие и малые рощи, между ними возделанные поля, здесь кипит жизнь, даже наверху тесно от галдящих птиц, я раскрыл пасть и с удовольствием помог Дарвину с его отбором среди пернатых, я же естественный дальше некуда…

Мой лес на месте, а в том месте, где я в прошлый раз превращался, все тихо, засады не видно, деревья не повалены, даже трава не помята.

Я опустился тихо, как можно быстрее, но все равно мучительно медленно, перетек в человеческое тело, прошел как можно дальше в сторону, прячась за деревьями, и уже там вышел на дорогу к Тибору.

В городе обычный день, я нарочито прошел через кварталы шорников и оружейников, а то уже засомневался, что здесь кто-то еще и работает, вижу только горластых торговцев, но все верно, пашут от зари до зари…

От королевского сада издали тянет дивными ароматами, крыша дворца блестит далеко-далеко, а он сам тонет в море деревьев. Железная решетка забора бросает на землю игриво-ажурную тень, стражники изнемогают в металлических доспехах.

Я издали помахал им и сказал бодро:

– Благодарю за службу, орлы!.. Как только стану конунгом – всем дам по прянику.

Один пробурчал:

– А ты еще не поступил к королю на службу?

– Кто живет по долгу службы, – отчеканил я, – тот подолгу не живет. На службе, как на дереве: чем крупнее шишка, тем раньше снимают.

– Ну да, – сказал он с неохотой, – ты крупняк, ничего не скажешь… Но на тебя бы столько железа да в такую жару…

Я сказал с предостережением:

– Эй-эй, в армии можно жаловаться только на короткий срок службы! И то не часто.

Второй вздохнул тяжко:

– Чем дольше тут торчу, тем больше красивых женщин вижу… Тебе хорошо, не привязан. Свобода!

– Все люди рождаются свободными, – сообщил я, – потом одни женятся, другие идут на службу.

Они распахнули передо мной ворота, как перед знатным лицом. Я подумал тревожно, что дело нечисто, как-то меня начинают принимать выше по стоимости, чем я ее выказываю.

– Лучше быть нужным, – сказал я уже пересекая линию, – чем свободным. Так что у вас все в порядке!

Как только ступил на аллею, сердце несколько раз ликующе трепыхнулось, а ноги ускорили шаг. Я смутно удивился реакции своего здорового, но туповатого организма, еще не желая признаваться и даже осознавать, куда спешу и кого так жажду увидеть. Все равно принцесса обязательно попадется на пути, потому что хочу и стремлюсь к этому попаданию, а если не встречу сразу, пойду зигзагами, но наткнусь ну вот совершенно случайно и даже сделаю вид, что недоволен… ну вот такая я противоречивая свинья, хотя вообще-то все мы еще те кабаны.

Искать долго не пришлось, что-то во мне уже знает, где она в это время, сделал крюк по саду и топал по аллее громко и уверенно, поводя блестящими на солнце плечами, весь из себя загорелый и мужественный.

Принцесса задумчиво трогала пышные цветы на клумбе, какие-то надо убрать, тесновато, при моем приближении разогнулась, лицо еще пунцовое от прилива крови, я мысленно возжелал, чтобы таким и оставалось подольше.

– Снова после подвигов? – спросила она, голос должен был прозвучать иронично, раз уж наморщила нос, но почему-то не прозвучал. – Или как?

– Скорее, – сказал я, – или как.

Лицо ее, словно летящее вперед, кажется совершенным, как и необычно изломанные брови, слишком густые для женщины, а еще крупные слегка выпуклые глаза, полные губы широкого чувственного рта…

Похоже, я засмотрелся слишком откровенно, даже забыл напрягать плечи и время от времени прокатывать валиками мускулов по груди. Пунцовость к этому времени уже покинула ее лицо, но тут щеки вроде бы слегка заалели снова.

– Или как, – повторила она, – это как?

– За вычетом игры в кости, – объяснил я, – все развлечения тиборца почти полностью совпадают с развлечениями его собаки. Потому мне в городе все-таки скучновато.

– А вам нужны схватки на мечах?

– Можно и на кулаках, – ответил я миролюбиво. – Но я вообще стараюсь обходиться без драк.

– Понятно, это они без вас обходиться не могут?

– Совершенно верно, – согласился я. – Есть люди, что притягивают молнии, другие притягивают деньги, третьи – женихов…

Она даже не упрекнула, что я ее упомянул в третьих, а не первых, посмотрела прямым неженским взглядом.

– А вы? Что притягиваете вы?

– Приключения, – ответил я. – А так я вообще-то домушник. В смысле, домосед. Так бы и сидел дома в степи… То в одном углу, то в другом, смотрел бы на звезды и мечтал. Все кочевники – мечтатели. Такое, бывает, намечтаем… Надо же себя чем-то занять, пока ярл Элькреф обдумывает, как помягче отказать старшему брату.

– Далеко были?

– Весьма, – ответил я. – Вельми весьма.

Она гордо вскинула голову и выпрямилась, я постарался не опускать взгляд на ее приоткрытую грудь.

– Странно, – произнесла она холодно.

– Что, ваша светлость?

– Конюхи говорят, ваш конь оставался на месте.

– Еще бы, – ответил я. – Он у меня слабенький. Пусть спит. Я и на чужих умею, представляете?

Она рассматривала меня с нарастающим раздражением, я улыбался вежливо и снисходительно, что должно злить ее еще больше. Пусть повертится, зараза, на таком огне, а то привыкла снисходительно так это оказывать благосклонность осчастливленным дуракам.

– Жучков собираете? – спросил я и указал взглядом на стебли в ее руках. – Или сорняки выпалываете? Сейчас вредители огородов просто лютуют! Но, говорят, можно колдуна позвать… За небольшую плату всех перегонит в сад соседа.

Она даже не опустила взгляд на листья в ее ладони, взгляд оставался прям, в нем проступила принцессность.

– Я не поблагодарила вас, – произнесла она контролируемым голосом, – за возвращение Камня Рорнега. Как нашего фамильного, который вы называете поддельным, хотя я не уверена, так и второго… что на золотой цепочке.

Я прервал небрежным жестом.

– Да что вы снова о такой малости!

Она покачала головой.

– Это не малость…

– Для меня малость, – заверил я, с удовольствием отметив промелькнувшую гримаску недовольства. – Это, знаете ли, мужчины охотятся, а женщины хватают добычу. Потому они остаются, а мы налегке идем дальше.

Она резко бросила в сторону листья, они упали на сверкающий золотой песок и на глазах начали скручиваться.