Он проревел гулко:

– Заходи. Ты пр-р-ринес нам удачу.

– Удача, – сказал я заискивающе, – это хорошо. Я вообще-то удачистый человек. А еще я в родстве с ограми. Лесными, они помельче. И не такие отважные.

Агоо рыкнул:

– Правда? Есть и лесные?

– Есть, – заверил я.

– Где?

– Ох, далеко…

Пещера гигантская, свод теряется в темноте, под стенами горят исполинские светильники на рыбьем жире, его не жалко, много, везде не просто светло, а празднично ярко. Лежбищ не заметно, явно в дальнем конце или из этой пещеры есть входы в другие, поглубже. Самок и расплод всегда прячут подальше от выхода.

В центре массивное сооружение из отбеленных временем рыбьих костей, не свои же огры отдадут на строительство этого жутковатого храма, но я не могу вообразить себе, что бывают такие рыбы. Хотя в море не обязательно резвятся только рыбы.

Я спросил как можно дружелюбнее и жизнерадостнее:

– А вы не пробовали глушить рыбу? И прочих водяных зверушек? Оптом?

Агоо посмотрел на меня с недоумением.

– Это как?

Я поежился от мощного рева, но надо привыкать, здесь это нормальная речь, сказал бодро:

– Ну-у… хотя бы сбрасывая в море скалы.

Он посмотрел на меня в недоумении.

– Как это? Скалы наверху не сдвинуть. Не оторвать. Мы все живем в одном камне…

– Не подходит? – спросил я. – Жаль… Хотя мысль как рыба – если на поверхности, то уже почти мертвая. Конечно, у меня есть и другие идеи, поглыбже… Но сперва поедим или выпьем?

Он надолго задумался над трудной задачей выбора, но явно был одним из самых блестящих интеллектуалов племени, потому что лицо прояснилось, он взревел радостно:

– А мы и поедим… и выпьем!

– Агоо, – сказал я потрясенно. – Ты просто гений! Такие задачи решаешь… И каким неординарным методом! Я предложил «или-или», а ты нашел третий вариант… Это гениально.

Донельзя гордый и счастливый похвалой, он провел меня мимо костяного храма, дальше костер, возле него трое старых огров, могучих, как столетние дубы, куча детишек, что показались мне похожими на резвящихся кабанов, две огрихи с отвисшим до пояса выменем.

По взмаху его длани огрихи забрали детей и удалились, я почтительно приблизился к огню. Один из старых огров, совершенный гигант даже в сравнении с собратьями, громадный, как гора, массивный, с длинными и непривычно золотыми волосами, жестом велел мне приблизиться.

Я повиновался, он неторопливо рассматривал меня пронзительно-синими глазами, неспешный и, судя по неторопливости жестов, очень скупой на слова. Лохматые и нечесаные волосы падают на его широкое, словно валун, лицо, морщины выглядят как трещины в камне.

– В море поймал? – спросил он моего проводника зычным и совсем не старческим голосом моего проводника. – Ладно, съедим на ужин.

Агоо проревел:

– Это др-руг.

Второй старый огр прорычал:

– Человек не может быть др-ругом.

– Это др-руг, – повторил Агоо. – Его зовут Дик, у него волшебная р-раковина, призывающая р-рыбу… Слышите, что в мор-ре? Все мужчины вышли, потому что р-рыба и головастики пр-рямо у нашего Камня и бьются о него головами.

Огры переглянулись, самый старый прорычал уже мягче:

– Будь нашим гостем, человек Дик. Я аянбек Гегоо. Это мой брат Геглоу, а вон тот молчун – Кетлоу. Здесь в пещере все – мои дети! А в соседней – внуки, тоже аянбеки… Вообще-то мы и есть аянбеки, это вы нас зовете ограми.

Я перевел дыхание и пролепетал:

– Спасибо… я польщен… Мы же умные люди, а огры, то бишь аянбеки, так вообще… вон у вас какие головы!.. И рыбку съесть, и овцы целы – вот это по-вашему! Я просто счастлив!

– Чем? – спросил Гегоо.

– Что нашел нашу родню, – сказал я. – Я из лесных огров. Мы мелкие, но всегда помним, что где-то у самого океана есть наши далекие родственники, морские огры, огромные, мудрые и всемогущие.

Гегоо проворчал польщенно:

– Все так, только мы не мор-рские.

– Это мы так зовем, – сказал я поспешно. – От вас у нас не осталось ничего, кроме смутных легенд. И сейчас я безумно рад, даже р-рад… да что там р-рад, я просто р-р-р-рад!

Второй огр, который Геглоу, смотрел все еще с неприязнью, но молчал, и только когда я присел к огню и протянул к нему ладони, словно озяб, сказал с подозрением:

– Чему улыбаешься, человек?

– Приятно смотреть на вас, – ответил я честно.

Они переглянулись, даже молчун Кетлоу вскинул брови. Геглоу проревел грозно:

– Что? А ну повтори!

– Приятно смотреть на такую рослую родню, – пояснил я. – Я сам, как видите, великоват для человека. Потому в разговоре приходится горбиться, а то и подгибать колени, чтобы быть с ними как бы на одном уровне. Вы не заметили, что высокие всегда горбятся? А всякая мелочь ходит ровноспинная?.. Это потому, что мелочь задирает головы, как вот сейчас я, и потому дышит свободно, не сдавливая легкие… ну, это я далеко заехал, откуда вам знать про легкие. Словом, у меня здесь спина ровная, а вот у вас…

Гегоо посмотрел на брата и с размаха бухнул ему чудовищным кулаком по спине.

– Не горбись!

– Сам такой, – огрызнулся Геглоу. – Скажи, человек, что тебя привело к нам на самом деле?

Агоо посмотрел на брата вождя с неудовольствием, но сказать что-то не осмелился. Сам великий Гегоо помалкивал, как и молчун Кетлоу, я вздохнул и сказал искренне и честно:

– Конечно же, мне с детства мечталось отыскать вас, великих и славных огров Моря… Я вот тоже гордый сын гор, у нас – закон гор, конечно, я – князь, у нас, горцев, все князья, для нас честь превыше всего, а рыба – всего вкуснее!

– Мы не огры Моря, – поправил Гегоо. – Мы – огры Океана!

– Теперь знаю, – сказал я с великим почтением в голосе, – но в моем племени еще не знают. Однако мое племя, измельчавшее и слабое, чаще общается с людьми и знает, что творится в их мире. Более того, часть наших… как бы это сказать, не просто общается с людьми.

– Как это? – спросил вождь.

– Сотрудничаем, – объяснил я. – С большой выгодой для себя. К примеру, эту раковину я получил от людей. И оставлю у вас. У нас от людей много всякого… полезного.

Они переглядывались все четверо, Агоо тайком кивал мне, поддерживая, вождь Гегоо сказал мрачно:

– К нам тоже однажды пр-риходил один. Тоже обещал многое… С ним ушло десять наших…

– Двенадцать, – напомнил Геглоу.

– Десять, – возразил вождь. – Двое потом р-решили догнать. Но где они, никто не знает.