Даша встретилась взглядом с женщиной. Отчаяние перед неизбежной участью читалось в чудесных глазах. Сведенное судорогой лицо было прекрасно и одухотворенно. Боль преображает, а близость трагического финала наполняет гордое сердце верой. Искусанные губы дрогнули, Даша угадала изреченное слово: «Беги!»

Повозка миновала торговые ряды и скрылась за поворотом. Нагое тело выгнулось под очередным ударом. Гнетущее гудение рожков стихло.

– Всего две монеты за заколку ясноокой леди Беренгарии! – не сдавался торговец.

– Ее казнят?!

– Это продолжается уже давно! – встрял Жермен. – Беренгарию Барселонскую пытают третий сезон. Сначала ее душат, затем порка в общественном месте и, наконец, варят в масле. Вот в такой последовательности.

– И несчастная девушка жива?!

– Обитатели Гадеса не могу умереть просто так. Героическая битва с цербером была неравноценна, хотя зрелище увлекательное, гран мерси за доставленное удовольствие. Для совершения факта смерти требуется специальное разрешение. За пять монет могу организовать аудиенцию у Лукреции. Прием у сиятельного доминиуса стоит очень дорого, не каждому по карману. Могу выторговать быструю, безболезненную смерть. Какой вид кончины предпочтет донна? Советую удушение, а еще лучше яд. В лавке синьора Борджиа всегда в наличии лучший выбор ядов…

– За что ее мучают?!

Даша слышала глухие удары сердца в груди. Как погребальный набат, они повторяли слово: «Беги! Беги! Беги…»

– За измену! – плотоядно облизал губы Марциус. – Король Ричард пребывал в отлучке. Крестовый поход – дело долгое. Могу предложить ножны сарацина. Всего три монеты, за пять отдам две штуки…

– Не отвлекайся!

– Леди Беренгария отдалась молодому рыцарю. Его имя – Айвенго. Слыхали?

– Читали, – кивнул Стрельников. – Вальтер Скотт написал.

– Вальтер Скотт… – Торговец сморщил изуродованный нос. – Не слыхивал про такого!

– Враки все это! – возразил Жермен, тряся колокольчиками. – Айвенго взял леди силой. А король Ричард предпочитал общество молодых слуг, вот девица и гульнула!

– Какая разница?! Отдалась – значит, виновата!

– Хорош галдеть! – прикрикнул на спорщиков Стрельников. – Я так понимаю, умереть в Гадесе невозможно, а вот страдания люди испытывают настоящие.

– Ребро болит, – подтвердил Малышев.

– Речь идет про обитателей Гадеса. На визитеров титул бессмертия не распространяется. – Шут победоносно посмотрел на пришельцев. – Вы здесь случайные пассажиры! – рассмеялся он над собственной шуткой.

– Нацист умер по-настоящему?

– Что ты понимаешь под смертью, Здоровяк?

– Руки-ноги не двигаются, мозг и сердце не работают. Так – понятно?

– По твоему описанию, умер. И теперь его душа терзаема в пустоте.

– Жуткое место… – поежилась как в ознобе Даша.

– Точно говоришь, тень твоя светла, донна!

Словно в подтверждение с площади донеслись громкий рев толпы, аплодисменты, истово, с новой силой, загудели рожки.

– Варят уже! – радостно сообщил Марциус. – Когда вырывали мне ноздри, было очень больно. Я так орал, что публика рукоплескала. Зрители любят, когда кричат. И крови было пропасть!

– Ею ты, должно быть, меч и измазал!

– А вот когда ухо отрезали, я терпел. Стонал немного для виду. Зато потом торговля славно шла!

– А тебя за что пытали? – спросила Даша.

– Слово упоминал…

– Какое слово?!

– Здоровяк это слово дважды упомянул, с тех пор как в Гадесе появился, и ты тоже отличилась.

– Откуда ты знаешь?!

– Здесь тайн нет, кошары…

– Прощай ноздри и уши! – вздохнул Стрельников.

– Может, и обойдется, – осторожно сказал Жермен. – Вы пришлые. Если сумеете покинуть Гадес до времени – обойдется.

– До какого времени?

– Пока не помрете! – рассмеялся Марциус. – Ну что, донна, возьмешь заколку леди Беренгарии? Она тебе тайное слово шепнула, я видел.

– Отвали!

Стрельников всматривался в торговые ряды. Вещей – пропасть. Без помощника здесь ракетную установку не сыщешь! Косьяна так и не видать. Попали в переплет, гости дорогие! Пытка несчастной девушки выглядела весьма убедительно, и сила цербера была чрезмерна. В следующий раз ему не повезет: вон Малышев прихрамывает, хотя удар циклопа пришелся вскользь. Пару сантиметров ниже, и лопнула бы селезенка. А это долгая, мучительная смерть, и добро пожаловать в ад! Иоанн рекомендовал обратиться за помощью к шуту. О чем-то подобном толковал мальчишка-проводник. Жермен говорил, якобы может разыскать любой предмет. Но прохвост он, похоже, отчаянный!

– С нами был проводник… – неохотно проговорил он.

– Имя?! – подался вперед Марциус.

– Сейчас второе ухо оторву! Понял?!

– Понял, как не понять! – попятился к прилавку торговец. – Не хочешь говорить – не надо! Светлая тень у тебя, Здоровяк!

– Проводник вам не поможет, – серьезно сказал Жермен. – Он вас сюда привел, если фарт пойдет, поможет вернуться назад. Проводники Гадес не решаются посещать.

– Ты поможешь разыскать наши вещи, Жермен? – обворожительно улыбнулась Даша.

– Амулеты Здоровяка найдем. Нехитрая наука. Крестик Грешника тоже можно разыскать, но уже труднее. Крестики, звезды, полумесяцы далече спрятаны. Немало стоят! А вот твое добро, донна, раздобыть совсем тяжко!

– Почему?

– Ты – важная персона. Исхитрилась самого господина доминиуса обхитрить. У его любимца сорвала памятную медаль. В Гадесе об этом только и судачат. Медаль эта была изготовлена лично для Карла Коха. Слышали о таком?

– Вроде нацистский герой? – нахмурился Малышев.

– Точно мыслишь, Грешник! Карл Кох – влиятельный господин! Он заведовал лагерем смерти в Зеленой стране. Пожертвовал медаль сиятельному Люциферу, тень его светла!

– Память, восторг и почтение сиятельному Люциферу! – прокричал из своего угла Марциус.

– Восторг и безмерная преданность сиятельному Люциферу! – попытался перекричать конкурента Жермен.

– Вашего босса зовут Люцифером? – удивленно поднял бровь Стрельников.

– Тсс! – Проводник поднес палец к тонким губам. – Это имя желательно произносить с почтением!

Даша сглотнула. Ее мысли роились в голове, как стая встревоженных муравьев. Янош Лютеранин не только перший троян, он еще и старший босс в демонологической иерархии?! Люцифер! Умница, Родченко! Широко шагаешь! В той жизни она больше всего боялась не сдать зачет по математике на четвертом курсе. Думала, нет страшнее горя, а исхитрилась нанести ущерб главному демону, только за упоминание чьего имени вырывают ноздри и уши отрезают. «Если вернусь домой – в жизни не чертыхнусь», – дала она себе клятву.