к прохладному колодцу дяди Егора. Он торопливо шел, поднимая ботинками облако черной липкой пыли. Она оседала на штанах, и Мухин знал, что сожжет их, стоит ему переодеться.

Чиж послушно шел за ним, не способный отвести взгляд от почерневшего мира. Ему казалось, будто вся планета превратилась в огромного зомби, испускавшего ядовитое дыхание и оставляющее после себя мокрые противные следы.

Новый дождь нес в себе отвратительное зловоние, от которого скрыться оказалось невозможно. Весь воздух пропитался запахом гнили, парни думали, что рано или поздно смогут привыкнуть, но приливы тошноты мучили их с каждым вздохом.

– Давай вернемся, – однажды летом сказал Даня, в глубине души считая свои слова абсурдом. – Вырастить ничего не получится, но, может, яблок соберем. Рябина у дяди Егора должна поспеть к началу осени.

– Да, давай, – ответил Чиж, не услышав ни единого слова.

И парни вернулись в поселок.

До дома так и не дошли. Остановились около кургана и застыли там на несколько часов. Чиж не знал, где похоронили его мать и похоронили ли вообще, но перед крестом у чужих могил он мог представить, что он молится своей матери и говорит с ней.

В респираторах дышать было невозможно, но без них становилось еще хуже. Легкие обжигало болью при каждом вдохе. Не сдержавшись, Чиж закашлялся. Дане пришлось придержать друга, когда тот покачнулся, задыхаясь.

Слетевший респиратор валялся на земле, пока Ваня подрагивающими руками пытался стереть с лица отхаркивающуюся черную массу. Вдохнуть не получалось, уткнув голову в изгиб локтя, он почувствовав себя спокойнее. Голова поплыла, ноги подкосились.

Пришлось приложить немало усилий для изможденного тела Дани, чтобы дотащить друга до ближайшего дома. Место, где жил дядя Егор за лето ощутимо состарилось без хозяина. Не дом, а сарай, покрытый пылью и черными налетами. Только ветви рябины с редкими ягодами тихо продолжали качаться на слабом ветру.

Глядя на суетящегося Даню, Чиж вспоминал время, когда боялся, что тот может покончить с собой. Сейчас это казалось ему таким далеким и смешным. Ваня снова закашлялся, сидя на старенькой кровати. Каждый резкий выдох сопровождался тучкой пыли, поднимающейся от покрывала.

Отдав должное предусмотрительности дяди Егора, насильно приучившего их закрывать колодец, как и положено, крышкой, Даня набрал воды и вернулся к Чижу. Жадно глотая, Ваня наслаждался противным землистым привкусом во рту. Давно он не пил свежую воду без фильтрации или раздражающих поисков по городу.

Забрав у друга кружку, Даня зачерпнул из принесенного ведра воды для себя. Напившись и выдохнув с облегчением, он сел рядом с Ваней.

Какое-то время парни в молчании разглядывали руки Чижа. Пожелтевшая иссохшая кожа. Веер тонких морщинок. Давно не стриженые ногти с чернотой у самого основания.

Даня громко вздохнул, скинул с себя всю защитную одежду, оставаясь только в футболке. Чиж вздрогнул и повернулся в сторону, наблюдая за ним.

– Дай рюкзак, у тебя должен был остаться керосин.

Сбросив одежду в небольшую кучку у кровати, Даня повернулся к Чижу, тот замер, тупо уставившись на друга.

– Холодно. Вечер же, – объяснил Мухин, садясь на кровать позади Чижа и залезая рукой в его рюкзак. Искать маленькую баночку было неудобно, но Ваня все еще не шевелился.

Дрова у дяди Егора парни забрали уже давно, поэтому Даня нашел топор и порубил табуретки. Каждое движение давалось с трудом: в ослабевшем теле сил не осталось. Футболка, и без того молящая об отставке, быстро покрылась мокрыми пятнами пота.

Чиж уставился сквозь стекло на куст черноплодной рябины. В сумраке все, вне зависимости от действительности, казалось серым и блеклым, но в ореоле света заходящего солнца Ваня видел, как с некоторых гроздей гнилостная ягода, отрываясь от ветки, беззвучно падала на землю.

– Эй, а ты знаешь, – внезапно заговорил Даня, собирая одежду, деревяшки, найденный сухой мусор в одну кучу и поливая ее керосином. – Я ведь до сих пор ни одного зомби не убил.

– Поэтому мне и приходится со всеми разбираться, – заплетающимся языком пробормотал Чиж, саркастично фыркнул и рассмеялся.

– Потому что ты сначала бьешь, потом смотришь, – Даня горделиво улыбнулся в ответ. Попытался найти у себя спички, но тех не было. – Я, наверное, единственный человек во всем мире, который с зомби не дрался и до сих пор жив.

– Дурак, – Чиж смеется, снимает рюкзак и с трудом находит в нем смятый коробок. В нем всего три спички, и первая ломается, стоит один раз провести ей по терке. Глядя на вторую, тухнущую сразу, стоило ей загореться, Ваня пытается отыскать зажигалку, надеясь, что на пару искр ее еще хватит. Третья спичка, самая целая, наконец, смогла зажечь клок бумаги, прежде чем самой погаснуть. – А я в первый же день своего соседа забил. Только об этом никто не знает.

Сгрудив в стороне запас деревяшек, Даня опустился на пол и оперся спиной о кровать. Не успел он вытащить из рюкзака все содержимое, как почувствовал движения Чижа. Ваня неловко встал с кровати, грубым движением стянув с все, что покрывало матрац, из-за чего обоих парней накрыло облако пыли. Прокашлявшись и получив тычок в бок, Чиж натянул на себя весь ворох из простыни, одеяла и пледа, устраиваясь рядом с Даней на полу.

Будучи представителями молодого современного поколения, они не делали печатные фотографии, а телефоны давным-давно умерли. Чиж немного сожалел об этом. Он уже и не помнит, как они жили до конца света. Этот год забрал с собой много хороших воспоминаний. Ваня даже не уверен, что именно он хотел бы увидеть на фотографиях. Беззаботность и нормальные улыбки? Родителей? Все было бы лучше, чем перекошенное в истеричном смехе уставшее лицо Дани.

Их маленький костерок уже разгорелся до своей кульминации и теперь бойко вытягивал вверх свои слабые конечности, будто стараясь вырваться из ограничения их разваливающегося, совсем неуютного дома. Чиж судорожно вздохнул, когда пламя резко поднялось до потолка и тут же упало.

Подкинув несколько деревяшек, Даня открыл шкатулку и вытащил из нее горсть молочных конфет, спрятанных с самого Нового Года. Увидев их, Ваня рассмеялся и забрал половину. Кинув одну в рот вместе с оберткой, Даня завел механизм. Долгое время в комнате было слышно только завывания музыкальной шкатулки с изображением солидного мужчины без подписи «Шопен» или «Моцарт» и треск огня, мягкий и приятный. Совсем не такой, какой издают мертвецы, стоит им пошевелиться.

Погрузившись в одеяла, Чиж держал в руках крестик, медленно перебирая тонкими пальцами верёвку. Даня хотел предложить ему помолиться вместе с ним. Мама раньше говорила ему, что совместная молитва точно будет услышана. И если Чижу