То, что на самом деле произошло, было проще простого. Поскольку войны не совершаются в молчании, итальянцы должны были сообщать своему африканскому контингенту об этих конвоях. Об их маршрутах радировали в Африку зашифрованным военно-морским кодом, который, как считалось, противник не в силах разгадать. Но кто-то из Италии услужливо подкинул ключ этого священного кода британцам и посоветовал им действовать без промедления, ибо коды меняются, причем меняются быстро.

Роммеля почти полностью лишили горючего. Выражаясь словами капитана Лиддела Гарта: «Это решило проблему, и, как только враг начал падать в обморок как раз на самой дальней точке, он был уже неспособен ни на какие решительные действия до тех пор, пока не добрался до западной части Ливии, то есть отмахал свыше 1000 миль назад».

Работа Понцо продолжалась вплоть до заключения Италией перемирия в сентябре 1943 года. Когда немцы заняли Рим, оставаться там для Понцо было слишком опасно. И он направился на юг, в Таранто, где итальянский военно-морской флот возрождался к новой жизни в новой войне, на этот раз именно той войне, которой так жаждало большинство итальянских адмиралов, — войне против немцев.

10 октября Макс Понцо улизнул из Рима. Под видом отставшего от своих офицера он сумел пробиться к Таранто, где его приняли с распростертыми объятиями. На следующее после прибытия утро Понцо назначили руководителем новой итальянской военно-морской разведки, что произошло с искреннего одобрения союзников.

Ситуация в Риме оставалась в надежных руках. Адмирал Маугери ушел в подполье и стал одним из руководителей организации сопротивления в Вечном городе.

Позиция графини Монтарини пошатнулась. Она уже больше не могла и дальше изображать этот маскарад. Ее зять, военно-морской лейтенант, который действовал самостоятельно где-то на периферии сети, при первой возможности перебежал к союзникам, и это окончательно убедило немцев в истинных чувствах и намерениях графини. С помощью друзей она исчезла, хотя Рим не покидала. Она будто в воду канула в огромном дворце князей Колонна (Палаццо Колонна), где оставалась до 4 июня 1944 года, когда в конце концов Рим был занят войсками союзников.

Весной 1935 года в Нью-Йорк по пути к Берлину из Токио прибыл турист. Он зарегистрировался в отеле «Линкольн» на 44-й Вест-стрит под именем доктора Рихарда Зорге, иностранного корреспондента газеты «Франкфуртер цайтунг», одной из главных в Германии.

Разведслужбы многих стран попытались проникнуть в биографию этого обаятельного человека, но оказалось сложно следовать столь запутанным курсом. Его «карта подозрительного лица» в папках американской контрразведки была датирована 1929 годом и содержала массу не лишенных мелодраматических аффектаций записей. Это обстоятельство превращало Зорге в очень важную персону необозримого аппарата советского шпионажа.

Зорге, родившийся в Баку на юге Российской империи в 1895 году, был интеллектуалом-меланхоликом. Его дедушкой был Фридрих Адольф Зорге, секретарь Карла Маркса периода I Интернационала, отец был немецким инженером, работавшим на нефтяной фирме Нобеля на Кавказе, сведения о матери обрывочны и неясны, единственное, что известно, что она была русской[53]. Рихард был чувствительным, добродушным, прилежным мальчиком, слегка подпорченным родителями, звавшими его в семье Ika.

Когда еще ребенком он переехал в 1898 году с семьей в Германию и узнал больше о связях его дедушки с Карлом Марксом, он проявил огромный интерес к социализму. Первая мировая война, в которой он участвовал и сражался под Ипром в районе деревни Лангемарк (в ноябре 1914 года, в 1915 году летом был ранен под Ипром первый раз), послужила подпиткой его идей[54], и после ее окончания молодой Рихард проторил путь к большевикам. Одна странная женщина сыграла важную роль в духовном формировании Зорге. Она была женой преподавателя, у которого он учился в Кильском университете, довольно распространенный тип «жены профессора», того, кому мало дела до супруги и которая, как следствие, проявляет повышенный интерес к студентам мужа. Эта женщина была намного старше Рихарда и сумела превратить своего почитателя в фанатичного идеалиста и даже повезла его в Советский Союз[55]. Большевики приняли его с распростертыми объятиями и поручили ему ряд тайных и не совсем обычных поручений в самых разных странах Европы. В конечном счете его взяло к себе 4-е управление штаба Красной армии. Рихард Зорге стал полновесным советским шпионом. В аппарате он был известен под псевдонимом Рамзай.

Он сыграл ключевую роль в «Шанхайском заговоре», основной разведывательной операции конца 1920-х — начала 1930-х годов, когда интересы Советов сосредоточились на Китае. Из Шанхая он возвратился в Москву, но в мае 1933 года отправился в Германию, где вступил в нацистскую партию. Он устанавливал контакты с новыми немецкими спецслужбами, распространявшимися при Гитлере, и вступил в Немецкий институт геополитики Карла Хаусхофера. Зорге поступил на работу в редакционный отдел «Франк-фуртер цайтунг», и осенью 1933 года газета направила его собственным корреспондентом в Японию (одновременно был корреспондентом еще нескольких газет).

В Токио Зорге жил в большом доме в превосходном жилом районе. Он вступил в члены «Немецкого клуба», стал доверенным лицом германского посла и осведомителем германского военного атташе. Немцы воспринимали Зорге как одного из своих и слепо доверяли ему. Единственное, против чего возражали сотрудники посольства, так это его склонность флиртовать с их женами. Естественно, никто из них и предположить не мог, что нацизм был лишь прикрытием его реальной миссии.

Такова была обстановка в 1935 году, когда Рихард Зорге внезапно обнаружился в Соединенных Штатах. Он путешествовал под своим собственным именем, со своим собственным и подлинным немецким паспортом и другими документами, чтобы лишний раз показать, что собрался во Франкфурт на конференцию и поездка эта была организована газетой, которую он представлял. Никаких компрометирующих документов или моментов. За исключением одного — он странствовал в одиночку, если не считать еще одного человека.