— Конечно. Это между нами. Тобой и мной.

И началось. Телефонные звонки украдкой. Переписка. Однажды они прогуливались вдоль реки, взявшись за руки, и он поцеловал ее на набережной. Но о будущем муж и жена по-прежнему не говорили. Отлично, будем действовать по обстоятельствам. А пока и в настоящем неплохо.

Мэрион незачем знать об этом. У Джереми сложилось впечатление, что она в последнее время относится к их отношениям как-то невнимательно. Мэрион, судя по всему, готова воспользоваться любым предлогом, чтобы прекратить их. А он этого не хотел, нуждался в ней. Конечно, она в курсе, что Джереми не желает разводиться, но это одно дело, и совсем другое — узнать, что у него со Стеллой что-то вроде романа. Мэрион просто захлопнула бы дверь перед его носом.

Джереми вынужден был признаться себе, что тайные свидания с собственной женой приятно щекочут нервы. Как будто ты снова шаловливый юнец. Такие отношения придавали Стелле совершенно новое очарование. Она стала весьма привлекательной. Он-то представлял ее себе жалкой, подавленной, сломленной, а вот теперь сгорает от желания затащить Стеллу в постель. Но это значило бы привести ее в квартиру, весьма неромантичное место. Надо будет что-нибудь придумать.

Мэрион не могла погасить свой долг. Пришлось идти в банк с протянутой рукой. Цифры ужаснули ее. Она никогда раньше не была в подобной ситуации. И все из-за гнусного типа, охмурившего ее за обедом, на котором она вообще не должна была присутствовать.

Она проконсультировалась у юриста и услышала именно то, что и предполагала. Да, она может предъявить иск, и весьма значительный, но процесс будет длиться годами. Юрисконсульт обещал навести справки о Джордже Харрингтоне — «Мы хотя бы можем следить за его дальнейшей судьбой», — но вообще-то рекомендовал запастись терпением.

«Точнее было бы сказать — смириться», — подумала Мэрион.

Деньги тем временем утекали, словно кровь из раны, а притока никакого не было. Жены богатеньких субъектов так и не собрались заново отделать свои гостиные и спальни. Мэрион попробовала разослать рекламу своим прежним клиентам, чтобы напомнить о себе, прельстить их новыми тканями и обоями. Все тщетно. Она устала, издергалась, решила, что нужна передышка. Уехать на пару дней, отвлечься, перестать обо всем этом думать. Куда? С кем? Ну, с Джереми, вероятно. Он-то будет доволен. Мэрион не часто предлагала ему куда-нибудь вырваться.

Она позвонила ему.

— В эти выходные? Нет, дорогая, я не могу. Понимаешь, привезут товар с распродажи в Челси. Я должен быть на месте, принять все, разобрать. Такая морока.

Мэрион удивилась и почувствовала себя несколько уязвленной. Непохоже на него — отказываться от увеселительной прогулки. Ну да ладно.

«Не понимаю, что это со мной, — думала Стелла. — Почему я так странно себя чувствую. С чего так… взволнована. Должно быть, я сошла с ума. Что я делаю?»

— Знаешь, ты не приезжай, — сказала она Джилл. — Меня не будет на этой неделе. Пригласила в гости школьная подруга Мэри. Девочки? Нет, они не едут. Побудут у подруг. Всего пару ночей.

«Ваш муж по-прежнему непреклонен…» — писал ей Пол Ньюсом.

Генри пришлось признаться себе, что ему приятно присутствие Марка в Лэнсдейл-Гарденс. Его утра теперь оживляли внезапные вопросы Марка. Молодой человек вдруг выходил из гардеробной, своего импровизированного кабинета, с какой-нибудь папкой в руке.

— Я только хотел спросить… Может быть, нам начать с расположения вашей переписки в хронологическом порядке? Так будет в дальнейшем легче вести поиск.

Генри решительно воспротивился даже намекам Марка на компьютерный вариант:

— Нет-нет, мой мальчик, никаких экранов. Только на бумаге. Я привык работать с листом бумаги.

Марк был сама уступчивость.

— Конечно-конечно, я вас понимаю. Мы составим старую добрую картотеку с перекрестными ссылками на папки. Если бы вы знали, как это будет удобно. Но только все надо делать не спеша и тщательно. Когда работаешь с таким обширным и разнообразным архивом, нужно быть очень внимательным, чтобы ничего не упустить.

Генри мурлыкал от удовольствия. Роуз, принося отпечатанные письма на подпись, в сердцах швыряла их на стол.

Марк был очень доволен своей новой работой. Утра в Лэнсдейл-Гарденс питали его дневные занятия диссертацией, помогали шлифовать тезисы для вполне вероятной публикации. Возможно, это будет монография, предваренная парой статей, чтобы возбудить интерес, заявить о себе как о перспективном ученом в области шотландского Просвещения. Составлять же каталог переписки и других бумаг Генри можно было очень неспешно. Старик, судя по всему, был счастлив уже тем, что ему оказывают внимание. Требовалось лишь более-менее регулярно умасливать его да еще выработать в себе способность к избирательной глухоте, когда Генри переходил в мемуарный режим. «Спасибо, я уже знаю о Исайе Берлине и Морисе Боура». Хотя на всякий пожарный случай стоило все же слушать вполуха — никогда не знаешь, что там еще выскочит.

Марк был прирожденный оппортунист. Все, чего он добился до сих пор, было результатом сочетания врожденных способностей, прилежания и умения не пропустить подходящий момент. В мир телевидения он проник после того, как Делия Каннинг пришла на встречу, организованную в его колледже. Он тогда как раз дописывал диплом. Марк воспользовался случаем, подошел после встречи и выразил свое восхищение. Мол, ее яркий рассказ о документальном кино произвел на него огромное впечатление, и так далее, и тому подобное. Он увивался вокруг нее, пока не убедился, что тоже произвел впечатление.

Потом благодаря Делии Марк вышел на Генри Питерса. Делия больше не представляла для него интереса, но некоторое время была полезна.

Марк обнаружил, что бумаги Генри — настоящая свалка сплетен и закулисной возни в академических кругах вперемежку с подобным же материалом из политической среды. Все это пересыпано вполне серьезными документами: заметками, статьями и набросками статей, списками литературы и конспектами. В этой куче барахтались люди — имена, имена, имена. Студенты, коллеги, друзья, враги, люди, занимавшие высокие посты и стремившиеся к таковым, все те, с кем Генри в тот или иной период жизни обменялся комплиментами или оскорблениями, а то и просто распил несколько бутылок кларета. С ними со всеми, живыми или мертвыми, надо было наконец разобраться.

Марк начал классифицировать имена, которые выуживал из болота: автор или получатель письма, коллеги, студенты, люди, обсуждаемые, похваленные, обруганные. Он наткнулся и на переписку с лидером лейбористов, недавно побудившую Генри атаковать редакторов газет. Марк прочитал ее с интересом, но, в отличие от своего работодателя, сразу понял, что этот политический скандал безнадежно устарел.

Марк не знал о мечте Генри восстановить свое доброе имя, но сам подыскивал какой-нибудь пикантный анекдот. Он подозревал, что здесь можно что-нибудь выловить, но история с лейбористом, пожалуй, не то, что ему нужно.