Я осталась в комнате, подошла к окну. Мне не хватало дождя – моего дождя, – теперь я думала о нем именно так. Дождь успокаивал и был единственной константой в моей жизни после того, как я собрала воедино Орудие.

Где теперь Орудие? Похоронено в грязи под развалинами тюрьмы?

Я представляла, как разбираю его на части. Возвращаюсь на место и исправляю все, что натворила.

Но не все можно изменить – смерть моей мамы и тайны, которые она не доверила мне; мир, полный ангелов и демонов, мстительных духов и тайных обществ, и мое место в нем.

Но дождь, возможно, не начался бы.

А Фэйт не умерла бы.

И человеческой расе не пришлось бы стоять на грани гибели или порабощения.

Джаред не оказался бы во власти демона.

Я услышала шаги в коридоре, обернулась и увидела Габриэля, прислонившегося к дверному косяку.

– Что-то нужно? – Я скрутила волосы в хвост, чтобы не смотреть ему в глаза.

– Если хочешь спуститься в зону ограничения, я тебя отведу.

Мой взгляд скользнул от его лица к костяному хлысту, который он держал за спиной.

– Почему?

– Тебе хочется его увидеть, и уж лучше я пойду с тобой, чем ты проберешься туда одна.

Он оказался сообразительнее, чем мне казалось.

– Но почему? – переспросила я.

– Я только что объяснил.

– Я имею в виду – тебе-то какое дело?

Вопрос был правильным. Габриэль до сих пор не выказывал никакого желания помочь нам.

Он ответил не сразу, и я чувствовала, как он взвешивает все «за» и «против», выбирает между ложью и правдой.

– Мы с твоей матерью долгое время были друзьями. И она любила тебя больше всего на свете, хотя и скрывала от тебя свое прошлое.

– Моя мама скрывала куда больше, чем прошлое. Если она шпионила на гадкий орден иллюминатов, она вообще не тот человек, каким я ее считала. – Я пыталась говорить безразличным тоном, но ничего у меня не получилось.

– Я не знаю, почему она тебе лгала. Но знаю, что она хотела твоей безопасности.

– А что за дела были у тебя с моей мамой, Габриэль? Ты слишком уж из-за нее тревожился для «простого друга».

Габриэль хотел ответить, но сдержался. Мгновение спустя он откашлялся и повторил попытку:

– Наши отношения тебя не касаются. Но если ты считаешь иначе, я повторю. Твоя мама была моим другом. Она спасла меня, когда у меня не хватало сил, чтобы спастись самому. И я перед ней в долгу, хотя у меня никогда не было возможности вернуть долг. – Он подошел ко мне. – Поэтому я не позволю единственной дочери Элизабет убить себя.

– Отлично. – Я проскочила мимо него и остановилась в дверях. – Пошли.

Габриэль не произнес ни слова, пока мы не добрались до железной двери, за которой начинался туннель. Несколько зимних курток висели на крючках у двери. Габриэль снял одну и протянул мне:

– Надень.

– Мы идем на улицу?

– Ты вообще способна слушаться? – Он держал куртку передо мной.

– Нет.

Только не тебя.

Габриэль вздохнул:

– Ты надела контактные линзы, что сделал ваш друг? – (Я кивнула.) – Помни, Кеннеди. За дверью совсем не тот парень, которого ты знаешь. Андрас – могущественный демон ада. Он может выглядеть как твой друг и говорить как он, но это не Джаред.

К горлу подступил комок.

Мой парень.

А сам Джаред думал, что он – «мой»? И смогу ли я хоть когда-нибудь это выяснить?

– И еще. – Габриэль достал из кармана бутылочку для детского питания, отвинтил крышку, окунул палец в бутылочку и зачерпнул немного густой черной пасты. – Я должен размазать это по твоим щекам.

Я отступила на шаг:

– Не поняла?

– Я начерчу на наших лицах защитные символы. Это пепел.

Я заправила волосы за уши и подставила лицо:

– Из костра?

– Можно и так сказать. – Габриэль нарисовал на моей щеке круг. – Сожженные кости демона.

Я с отвращением отпрянула:

– Меня тошнит!

Он схватил меня за подбородок:

– Затошнит еще сильнее, если Андрас тобой овладеет.

– Откуда ты все это знаешь? – Бутылочка с пеплом была похожа на те, которые Алара рассовывала по карманам.

– Метаспиритуальные методы ведения войны – моя специальность, говоря языком Легиона.

Габриэль действовал быстро, рисовал на моих щеках нечто, по ощущениям похожее на круги и завитки. После изобразил те же символы и на собственной коже.

Габриэль отпер железную дверь, и волна ледяного воздуха вырвалась из туннеля. Я знала, что падение температуры – признак демонической активности, но туннель промерз, как промышленный холодильник для мяса. Накануне вечером не наблюдалось ничего похожего. Я застегнула куртку на молнию и пошла за Габриэлем; от дыхания в воздух взлетали белые облачка.

– В карманах лежат перчатки, – сообщил Габриэль.

– Да все в порядке.

Незачем обращаться со мной как с ребенком.

Я думала только о том, как близко мы уже к двери камеры. Серый металл поблескивал в тусклом свете, на железных полосах толстым слоем лежал иней.

Цепи, которыми кандалы Джареда крепились к стене, стали немного длиннее – достаточно длинными, чтобы он мог шагать по крошечной клетке, но сбежать не позволяли.

На задней стене были мелом написаны слова, одни по горизонтали, другие по вертикали и даже диагонали, а третьи и вовсе задом наперед.

Не слова. Имена.

Имена мертвых девушек.

Габриэль покачал головой:

– Отлично. Похоже, у него остался кусок мела. Теперь ему есть чем развлечься.

Джаред сидел на полу, прислонившись спиной к стене. Он был в джинсах и белой нижней рубашке. Одежда на нем вымокла до нитки.

– Он же замерзнет до смерти, – заволновалась я.

– Демоны не замерзают.

При звуке голоса Габриэля Джаред чуть наклонил голову, но глаз не открыл.

– С ним все в порядке.

Это был голос и не Джареда, и не демона, а некая их смесь.

Мои руки дрожали, я коснулась прутьев решетки, и ледяной металл обжег ладони.

– Ох! – Я поморщилась и отдернула руки.

– Осторожнее! Тут можно и пострадать. – Голос демона прозвучал мягче, стал больше похож на голос Джареда.

Во мне вспыхнула надежда. Потом он открыл глаза – и я увидела голубизну глаз Джареда.