Он наклонился к ней и произнес шепотом:

— Лгунья.

— Милорд, — запротестовала она, — уверяю вас, что лорд Ралстон не...

— Вам нет необходимости его защищать, — невозмутимо прервал ее Ник. — Вы забываете, что я хорошо знаю своего брата.

— Но мы не... — Калли замолчала, почувствовав, как предательский румянец заливает ее лицо.

Ник невозмутимо поднял бровь.

— Действительно.

Калли опустила глаза и, пытаясь отвлечься, принялась с преувеличенным вниманием рассматривать батистовый галстук Ника. Некоторое время Николас молчал, затем громко рассмеялся.

— Не волнуйтесь, миледи, я сумею сохранить ваш секрет, хотя, признаюсь, испытал укол ревности. Ведь хорошо известно, что из нас двоих я более красивый.

Калли рассмеялась, а Ник в очередном пируэте едва не поднял ее над паркетом, легко сняв напряженность момента. Улыбаясь и глядя ему прямо в глаза, в которых светилось озорное мальчишеское веселье, Калли на мгновение скосила взгляд на его шрам, но, поймав себя на этом, быстро отвела глаза.

— Выглядит ужасно, правда?

Калли теперь уже открыто посмотрела на шрам.

— Ничего подобного. Я часто слышала, как женщины говорят, что этот шрам делает вас более привлекательным.

Он демонстративно поморщился при этих словах.

— Они его романтизируют. Я не пират и не воин, которых шрамы лишь украшают.

— Нет? Какая жалость. Но я слышала, что вы провели немало времени, бороздя воды Средиземного моря, грабя корабли и похищая красавиц.

— К сожалению, истина не столь привлекательна.

Калли в деланном ужасе округлила глаза.

— Ради Бога, ничего не говорите. Я предпочитаю придерживаться своей версии.

Оба рассмеялись, и Калли задумалась о том, насколько легко и непринужденно чувствует себя, общаясь с Николасом Сент-Джоном, в то время как его точная копия обладает такой властью над ее эмоциями.

Прошло чуть больше недели с момента их последней встречи с Ралстоном — с того момента, когда он тайно вывел ее из фехтовального клуба, усадил в свой экипаж и привез обратно в Аллендейл-Хаус. За эти восемь дней она несколько раз бывала у него дома, чтобы присутствовать на уроках Джулианы, пару раз вместе с Марианной заезжала к ней на чай и каждый раз надеялась на встречу с Ралстоном. Кроме того, ей казалось, что и Гейбриел попытается увидеться с ней, поскольку ни она, ни Джулиана ни в коей мере не скрывали визиты, а значит, Ралстон был в курсе ее приездов.

Дважды ей приходила в голову мысль попробовать отыскать Ралстона и поговорить с ним. Она придумала несколько вариантов якобы непреднамеренной встречи: от случайного попадания в его кабинет до необходимости обсудить детали предстоящего выхода Джулианы в свет. К сожалению, первый бал Джулианы, похоже, должен был пройти достаточно гладко — через неделю она будет готова к этому событию, — а в кабинет Ралстона Калли так и не решилась войти. В этой нерешительности присутствовала определенная ирония, учитывая, что в свое первое посещение Ралстон-Хауса она довольно нахально прошла в спальню Гейбриела. Но сейчас ситуация была совершенно иной.

Наконец Калли решилась использовать в качестве повода для встречи с Ралстоном свой список: ведь обещала же не приступать к выполнению очередной задачи, не поставив его в известность и без его сопровождения. Но, откровенно говоря, когда Калли собралась пойти по этому пути, ей стало немного грустно. У нее возникало ощущение, что она похожа на комнатную собачку, которая неотрывно следует за хозяином, а ей не хотелось, чтобы Ралстон побуждал ее искать встречи с ним.

Боже, как она мечтала, чтобы именно он пришел к ней. Но не слишком ли многого она хочет?

— Какая умилительная сцена.

Как только эти сухие слова раздались в бальном зале, музыка умолкла, а Калли затаила дыхание, когда предмет ее размышлений бросил на нее скучающий взгляд.

«О Боже! Я вызвала его своими заклинаниями». Она покачала головой, отгоняя глупую мысль, и попыталась отстраниться от Ника, но тот не выпустил ее из объятий. Когда Калли удивленно взглянула на своего партнера по танцу, Ник весело подмигнул ей и, чуть наклонившись, прошептал:

— Не раскрывайте свои карты. Мы всего лишь танцевали.

Ник спокойно выпустил Калли из объятий, склонился в низком, несколько утрированном поклоне и демонстративно поцеловал ей руку. Взгляд Калли метнулся к Ралстону, который, небрежно прислонившись спиной к двери, стоял у входа в зал и наблюдал за ними с совершенно непроницаемым видом. Она тотчас почувствовала себя неловко, и эта неловкость возмутила ее. Ник, конечно же, прав: они всего лишь танцевали. Так отчего же она чувствует себя непослушным ребенком, застигнутым за очередной шалостью?

— Милорд Ралстон! — воскликнул Латюфф, торопливо подходя к маркизу. — Большая честь, что вы почтили своим присутствием уроки мисс Джулианы!

— В самом деле? — Слова лениво скатились с языка Ралстона, по-прежнему не отрывавшего глаз от Ника и Калли.

— В самом деле! В самом деле! — живо повторил учитель танцев и, проследив направление взгляда маркиза, снова затараторил: — Лорд Николас и леди Кальпурния оказали мне большую помощь, придав некоторую легкость этим трудным урокам.

— Так вот чем они занимались? Придавали... легкость?

Сухой тон Ралстона неприятно поразил Калли. Она нахмурилась и почувствовала, как напрягся Ник.

— О да! — воскликнул учитель. — Понимаете, ваша сестра не самая старательная ученица, и они...

— Что ж вы все время жалуетесь, месье Латюфф? — громко прервала учителя Джулиана. Калли обернулась, удивленная дерзостью девушки, и в этот момент та добавила: — А вам бы понравилось, если бы вас называли лентяем?

— Вот! Вы сами все видите! Precisement! Именно! — Латюфф в отчаянии всплеснул руками. — Разве может молодая леди говорить со своим учителем в столь неуважительном тоне?

Джулиана упрямо сдвинула брови и, резко обернувшись к французу, произнесла с нескрываемым сарказмом:

— Возможно, если бы вы чуть больше походили на настоящего учителя и чуть меньше на танцующего паяца, то, безусловно, заслужили бы большего уважения с моей стороны!

Все присутствующие буквально оцепенели от этой вспышки эмоций. Повисла неловкая пауза. Наконец месье Латюфф, скорбно сложив маленькие ручки, повернулся к Ралстону и заговорил; с каждым словом его голос звучал все громче:

— Именно поэтому я никогда не соглашаюсь давать уроки непривилегированным ученикам! К моему сожалению, у вашей сестры заметно полное отсутствие воспитания, это абсолютно ясно, и такой факт должен бы вас встревожить! — Он достал из кармана платок и театрально промокнул лоб.

Молчание, воцарившееся в зале, казалось, стало материальным. На щеках Ралстона заиграли желваки. А когда он заговорил, от гнева его голос звенел как сталь: