Профессор молча кивал. Смотрел на коммуникатор, который показывал фото семилетней девочки с рыжими волосами. Когда Талинский подошел ближе, тот быстро погасил экран.

— Элиминация появляется тогда, когда ПО достигает ста тридцати семи, — протянул Талинский. — Мы не знаем, является ли это число постоянным. Несмотря на очередную реконфигурацию, математическая модель остается правильной. Непонятно, конечно, будет ли так дальше, но мы это тоже узнаем. Начиная с недавнего времени очень трудно собирать и передавать информацию. У меня создается впечатление, что некоторые передачи между Кольцами не только контролируются, но и вообще модерируются или блокируются.

— Это какая-то тайная организация? — В голосе профессора слышалась нотка беспокойства.

— Страх и до тебя добрался, не так ли? Не переживай, это просто клуб любителей. — Талинский специально сделал вид, что это было не важно.

— У них есть что-то общее с Прометеем? Почему они не закончили работу?

— Это были нескоординированные общественные действия. Настоящий бескорыстный труд сотен людей. К сожалению, они встретились с трудностями… и это огромный эвфемизм. Некоторых из них забрала Элиминация. Никто не мог сказать, сколько их исчезло. Цена наших знаний была огромна. Я работал над созданием интерфейса для отображения новой стохастической базы данных, что на тот момент было абсолютно легальным. База не была тайная, но была нечитабельна. Я не имел ничего общего со сбором или преобразованием данных. Проект окончился фиаско, а единственным его эффектом стало постоянное совершенствование моделей для оценки ПО. g.A.I.a. вспомнила обо мне полгода назад. Я сделал ноги сюда.

— А ты знаешь, что происходит в других Кольцах? Ты же не хочешь сказать, что мы придумали что-то, что используется во всех Четках?

— Если бы не ограничение свободы общения, Прометей имел бы какие-то шансы. Работа продолжалась в нескольких Кольцах. Там, где удалось собрать много желающих и добиться расположения властей. В Мюнхене работа наиболее активна. Мы сотрудничаем и обмениваемся информацией. Там местное движение сильнее — наши коллеги ежедневно на несколько минут соединяются с вычислительным центром Университета Людовика и Максимилиана. Модифицируют симуляцию данных, которую мы им выслали. Это займет несколько дней. Мы на шаг ближе к цели.

— Какой цели?

Талинский как всегда затруднялся с ответом на этот вопрос.

— К свободе, профессор. Свобода — наша цель. В том числе свобода путешествовать. В Мюнхене, например, атмосфера более располагающая к свободе. Их парламент завтра должен проголосовать за закон, который ограничит компетенции Элиминации.

Профессор незаметно поглядывал на коммуникатор, словно ожидал важного сообщения.

— Разделение на кольца безопаснее, — сказал он. — Это почти независимые биосферы. Пандемия невозможна.

— Но и мелкие организмы эволюционируют независимо. У нас нет шансов иметь иммунитет на штамм гриппа из Чикаго.

— Ты едешь в Чикаго?

— Меня не тянет путешествовать по другим кольцам, но кто-то, скажем из Марселя, может поехать туда, потом познакомиться с кем-то из Будапешта, а тот из Будапешта может приехать сюда. И здесь, в Варшаве, полмиллиона заразится вирусом, от которого у нас нет лекарств, и мы их даже не купим, потому что в Чикаго на него давно у всех иммунитет.

— Не знаю, какие процедуры предусмотрены во время межкольцевых поездок. Я уверен, что путешественники проходят карантин.

— А что с торговым транспортом?

— Это решает трансфер технологий. Дешевле скопировать алгоритм синтеза лимузина Роллс-Ройс Сильвер Сераф IV, чем транспортировать большой и тяжелый физический объект.

— Массовое производство — это отдельный случай. Но возьмем, например, лекарства. Редкие лекарства. Здесь проблема доставки состоит не в массе, а во времени. Синтез нового лекарства продлится дольше, чем транспортировка. Я в сепарации Колец вижу просто потенциальные угрозы для цивилизации — не индивидуальные. Растет не только биологическая разница, но и культурная. Языки после нескольких десятков лет изменились до неузнаваемости. И это несмотря на развитую Сеть.

— Кольца появились, чтобы предотвратить куда более серьезную угрозу, — профессор отложил трубку, но не расстался с коммуникатором. — В конце концов, зачем ездить в другие Кольца? Что там есть такого, чего не было бы тут? Ты сам говорил о болезнях, на которые у нас может не быть иммунитета.

— Если бы так думали наши предки, мы бы все еще жили на деревьях.

— Знаешь, если бы не Перемены, уже не было бы homo sapiens. А жизнь в Кольцах требует специальных средств безопасности. Большинство людей на это соглашается и воспринимает гиперпревентивность не как необходимое зло, а как естественный элемент среды, как включение и выключение Несолнца. Большая часть общества даже не знает, что это такое.

— А ты знаешь?

Профессор нервно усмехнулся.

— Я не по точным наукам.

— А это не технический вопрос.

— Людям нужен постоянный ритм дня. — Профессор вздохнул и тронул пальцем коммуникатор. — Я знаю, что в Кракове говорят гашение и зажигание. Ты ждешь, что я скажу что-то о Большом брате или Опекуне? Это же обычные средства безопасности, как противоаварийная система в машине или замок в дверях.

— Как замóк, от которого мы потеряли ключ. Мы не властны над этим. Противоаварийная система заблокировала двери и везет нас в неизведанное. Ты когда-нибудь задумывался о том, что происходит с человеком после Элиминации?

— Согласно официальной интерпретации, это не имеет значения. Элиминация — это не наказание. Ее цель — только извлечение из общества индивидуума, представляющего угрозу.

— Тебя это не интересует?

— Мне кажется, их умерщвляют гуманным способом.

— Можешь надеяться. Но не быть уверенным. — Талинский встал и подошел к молочному стеклу. — У нас нет ни малейшей власти над g.A.I.a., мы даже не знаем, как это работает. Защита превратилась в ловушку. Ты знаешь кого-то, кто когда-нибудь покинул Кольцо Варшава?

* * *

Поиски в Интернете ничего не дали, и Яцек Липняж потихоньку приходил к выводу, что кто-то целенаправленно ставит ему палки в колеса. Кто-то взялся за то, чтобы не позволить ему осуществить мечту. Но вот кто? Кто-то, кто имеет большую власть.

Он прогуливался по оживленным торговым улочкам Мокотова. Не надеялся увидеть билборд с надписью «Путешествие в Краков», достаточно было идеи, чего угодно, что направило бы его в нужную сторону.

Почему кто-то выбрал именно его, чтобы лишить мечты? Возможно, именно он — Яцек Липняж — не должен был покидать Кольцо Варшава из-за ответственной работы? Да, причина могла быть в этом, и тогда за всем этим стояло бы его начальство. Ну что ж, бросать работу он не хотел. Только если это из-за его работы, то почему никто напрямую не скажет, что ему нельзя покидать Варшаву? Он бы смирился и попрощался со своими мечтами. Он гораздо больше нуждался в работе.