Иногда мне кажется, что меня просто вырвет на него, потому что мой желудок завязывается узлом. Думаю, что если я выпью достаточно, это произойдет. Мне нужно, чтобы это произошло. Это просто нелепо. И я нелепая. Я собираюсь сказать М, что мы занимались этим и что это было круто. Может быть, тогда у меня, по крайней мере, будет мотивация действительно это сделать. Иначе я окажусь лгуньей.

Я совершенно уверена, что знаю, в чем проблема. Но не могу даже думать об этом. Я собираюсь игнорировать это, и, может быть, оно пройдет, и тогда все будет хорошо (опять это слово, ха-ха… тьфу).

И о другом. Джон ведет себя странно. То он супермилый и нормальный, а в следующую секунду – холодный и отстраненный, словно совсем другой человек. Я думаю, может быть, это из-за учебы (отметки у него не особо высокие, но я знаю, это потому, что он не старается), а уже начинается подготовка к игровому сезону, и, наверное, все эти стрессы заставляют его…

Послышался шум. Я захлопнула дневник. Кто-то брел по коридору, ведущему мимо дверей. Я сохраняла спокойствие, надеясь, что это просто пьяная парочка, ничего не замечающая вокруг себя. Они пройдут мимо и ввалятся в какую-нибудь комнату дальше по коридору. А я вернусь к дневнику Руби.

Но шум раздался прямо за дверью, и кто-то ухватился за дверную ручку.

«Черт!»

Я метнулась в гардероб Джеммы в тот же миг, когда дверь распахнулась, врезавшись в стену металлической ручкой. Я затаила дыхание и вжалась в заднюю стенку гардероба, стараясь не задеть лязгающие «плечики». Потом провела рукой по стенке, выискивая что-нибудь, за что можно держаться. Два человека ввалились в комнату, тяжело дыша и цепляясь друг за друга. Я прижала дневник к груди, высматривая, куда спрятать его в случае необходимости.

Я поняла, кто это, едва услышала несколько коротких стонов. Дверь снова закрылась, и мы остались втроем. Сквозь косые щели в дверце гардероба я видела этих двоих, двигавшихся неуклюже, на ощупь.

– Ты такая горячая, – сказал он, и из ее горла вырвался вздох удовольствия. Его голос был густым и хриплым.

Я оглядела свою темницу-гардероб. Не было никакого выхода, я никак не могла удрать незамеченной. Если выйду в комнату, мы все просто замрем на месте, глядя друг на друга. Неловкость ситуации уничтожит все, чего я добилась, все, над чем так упорно трудилась в последние несколько месяцев. Я стояла так неподвижно, что мне показалось, будто я сейчас упаду в обморок. Я напомнила себе о том, что нужно дышать.

Они продолжили сосаться, на губах у них пузырилась слюна. Руки поспешно шарили по одежде и коже.

– Мне это нужно, – произнес он. – Ты и не знаешь насколько.

Голос его был глухим, вероятно, потому, что в этот момент он впивался ртом в одну из частей ее тела – я не видела, в какую именно, и не хотела этого знать.

Я пыталась думать о других вещах. Воображала, будто нахожусь в аудитории и мы анализируем цитату из Остен или сестер Бронте, или… нет. Я не могла сосредоточиться, слыша звуки соприкосновения обнаженной кожи по другую сторону дверцы гардероба.

– О боже, – быстрым шепотом произнесла она так тихо, что я едва расслышала ее. – Джон…

Это превращалось в настоящую дурную порнуху. Я застряла в истинном аду. Мысленно я пообещала никогда, никогда больше никуда не ходить.

До моего слуха донесся резкий шлепок, а потом настала невероятная тишина. Было так тихо, что я слышала, как гудит у меня в ушах – вероятно, последствия оглушительной музыки на вечеринке.

– Понравилось? – тягуче и лаконично спросил Джон. Это звучало совершенно не похоже на него. Другой голос, почти зловещий. Я не расслышала бы его, если б не эта гнетущая тишина.

Ответа не было. Я прижалась носом к щели и скосила глаза, пытаясь выглянуть в комнату. Понравилось ли ей?

Она наконец заговорила, и я видела, как ее рука потянулась к нему, словно она хотела схватить его за грудь.

– Еще. – Ее тон был требовательным и игривым, словно она не заметила перемен в его поведении. – Пожалуйста.

Еще один удар, на этот раз сопровождавшийся болезненным бульканьем, вырвавшимся из ее горла задавленным вскриком. Раненое животное, в полной власти убийцы. Она засмеялась, пытаясь скрыть боль.

– Еще, – повторила она, пытаясь придать голосу сексуальность, мурлыча, словно котенок.

Джон молчал. Он отступил от нее и встал посреди комнаты, тяжело дыша. Что-то проворчал с сожалением. Должно быть, ее отчаянное желание сбило его с настроя. Она слишком стремилась доставить ему удовольствие. Он хотел, чтобы ему пришлось побороться за наслаждение.

– Что я вообще здесь делаю? – пробормотал он себе под нос.

– Ты чего? – спросила она, обиженная, застигнутая врасплох, вырванная из счастливого забвения. Потом села. Я видела, как она натягивает свитер, ее груди все еще оставались на виду.

– Ничего, – ответил он и, пошатываясь, направился к двери. Я зажмурилась, когда его темный силуэт скользнул мимо гардероба. Он был так близко, что я чувствовала запах дезодоранта, который исходил от его тела, мешаясь с запахом пота и алкоголя.

– Джон? – проскулила она. – Что ты делаешь? Я думала, ты этого хочешь!

Дверь содрогнулась. Он сделал шаг назад, соображая, куда бежать.

– Черт! Заткнись уже. Ничего. Ничего не было, – сказал он.

Молчание.

– И не вздумай наябедничать Руби. Если ты это сделаешь, то всем не поздоровится, – пригрозил Джон.

Несколько секунд он стоял тихо, прислушиваясь к тому, что происходило в коридоре, потом открыл дверь и вышел. Я слышала, как его шаги, быстрые и резкие, удаляются по коридору. Он бежал прочь.

В комнате было тихо, не считая частого дыхания по ту сторону гардероба. Я услышала, как она шарит около своей кровати и достает что-то тяжелое, с характерным звуком откупоривает бутылку и делает три долгих глотка. Снова тишина. А потом судорожный вздох и короткий утробный вскрик. Она вскочила с кровати и выбежала в коридор – я слышала, как ее тошнит там на пол, застеленный линолеумом.

Джемма.

Я быстро выбралась из шкафа и осмотрела комнату – скомканное одеяло, разбросанная одежда. Я знала, что у меня всего несколько минут.

«Где же искать?»

Я подняла джинсы Джеммы и ощутила в их кармане что-то тяжелое.

«Есть!»

Она оставила свой телефон без присмотра. В конце концов, это была ее комната. Однако сюда мог зайти кто угодно, ясное дело. Как подруга, я хотела предупредить ее, что надо быть осторожнее, однако – поскольку я желала узнать правду – ее беспечность была мне на руку.

Я просмотрела ее недавние сообщения и звонки. Все выглядело совершенно обычным – примерно этого я и ожидала от отношений на расстоянии. Множество «я скучаю по тебе, детка» и рассказов о жизни и школьных друзьях. Потом я нашла под подушкой ноутбук Джеммы и ввела на сайте «Фейсбука» имя Лайама. На этот раз я сразу же попала на его страницу, благодаря автоматической авторизации в браузере Джеммы. Через три минуты мои подозрения подтвердились. Лайам не был парнем Джеммы. Да, у них была куча совместных фото. И если не присматриваться внимательно, можно было определенно подумать, что они встречаются. Поцелуи в щечку, объятия под вывесками разных пивнушек. Но если посмотреть пристально, увидишь истину. У Лайама, несомненно, были отношения – но отнюдь не с Джеммой, а с неким Генри Миллером. Лайам был геем.