Что? Не актуально — Иваны-царевичи в наш технотронный век? Посовременней бы? А легко: эйн-цвэйн-дрэйн! Бегемот, делай! Маэстро, урежьте марш!

Значится, так… Давным-давно, в далекой галактике, бушевали… А может, вполне даже недавно… А может, в соседней галактике… Да почему бы и не в нашей? — чай, не хуже других… Но бушевали: лазеры, станнеры, бластеры, скорчеры, фазеры, мазеры, патеры, ностеры… короче, все горит и взрывается. Убитых — миллиарды. И раненых — миллиарды. А раненых надо лечить. Да что там раненых — у нас галактика продвинутая, у нас и убитых лечат — и в строй, если, конечно, не скорчером тело на атомы распылили и не патерностером мозги дотла выжгли… И, короче, небольшой военно-полевой реанимационный госпиталь — мертвых воскрешать, и вообще (летучая такая тарелка на восемь тыщ койко-мест), — рухнул в болото здешнее, то ли трамблер у них накрылся, то ли еще беда какая…

Он сжал пальцы в кулак, отвел как можно дальше — и ударил себя в лицо. В правый глаз. Изо всех сил.

О-у-у-у-х…

Еще? Добавить?

Пожалуй, хватит… Бессвязный поток идиотских мыслей прекратился. Мысленный понос иссяк. И все происходящее перестало казаться смешным.

Тебя убьют, сказал он себе. Без вариантов. Тебя привели сюда не для того, чтобы ты ушел. И не для того, чтобы ты привел сюда кого-то еще. Ты просто-напросто бутерброд: огромный бутерброд с огромным шматом сырого мяса. И, вдобавок, — громадный стакан свежей крови… И все это оставлено на столике — не для родителей, для левых, чужих мертвецов, не тронутых тлением в своей болотной жиже, сохранивших полный комплект зубов…

И если хочешь, чтобы тебя не сжевали, не выхлебали, — думай. Пойми, что здесь творится, — без хаханек, без Иванов-царевичей. Пойми и найди слабое место во всей бесовщине… Вычисли, где кнопка, способная остановить взбесившуюся карусель мертвецов. Думай, ты сумеешь. Или умрешь…

И он стал думать.

Всерьез, без хаханек.

3

Был у Кирилла не то чтобы приятель, скорее неплохой знакомый, — некий Антон Райзман.

(Ну да, еврей… кто ж в этом мире без недостатков… И даже немного гордился своим довольно-таки условным еврейством, — хоть и не знал ни слова ни на иврите, ни на идиш, да и о вере предков имел смутное понятие, будучи стопроцентным атеистом-агностиком. Но — еврей, все-таки некая особость : кто-то вот на «мерсе» катается, а я хоть чуть, да богоизбранный…)

Так вот, Антон тоже писал на военно-исторические темы, причем профессионально (как журналист-профессионал, не как историк). И оттого его статьи, по мнению Кирилла, зачастую грешили поверхностностью и верхоглядством.

Однако время от времени они общались, и не только в интернете — с Антоном было интересно поговорить, рассказчик идеальный, умело сплетающий нить рассказа: все лишнее отсекал, все нужное не забывал помянуть… Писал он не про одни лишь загадки минувшей войны — но и про тайны советско-американской космической гонки; и про оккультные науки в СССР, — громогласно осуждаемые, но негласно развиваемые с одобрения самых верхов…

В тот раз — на квартире у Кирилла, под армянский коньячок — разговор зашел о воскрешении мертвых.

Чушь? Ерунда, достойная внимания лишь авторов голливудской бредятины? Может и так…

Но, по мнению Антона, люди, вставшие во главе молодой Советской России, материалистами были весьма условными. Скинув боженьку с пьедестала, вечно норовили впихнуть туда кого-нибудь или что-нибудь: обожествить теорию Маркса, или ее создателя, или самих себя, на худой конец… Ну и матушку-науку, понятно — уж ей-то точно приписывали самые божественные черты: всеведение, всемогущество, всеблагость… И чудес от нее ждали как минимум божественных, а то и покруче…

Пример: девятнадцатый год, холод, голод, белые наступают — а в Москве собирают ученых-физиков. И объединяют в организацию с чудным названием Компоат: вот вам теплое общежитие, вот вам усиленный паек, что еще потребуется — пишите в Малый Совнарком, предоставим. А вы работайте. Изобретайте. Цель: создать бомбу. Ядерную. Срок: два месяца, дольше никак, белые наступают. Сами же писали в статьях, какая великая сила в уране да в радии сокрыта, — вот и изобретайте, товарищи бывшие профессора и приват-доценты. Что там хлеба, что там рыбы…

С воскрешением мертвых та же история. Нет, нам мелкие некромантские фокусы с воскресшими сотниками Лазарями не нужны, мы казачьих сотников к стеночке, хоть Петры, хоть Павлы, хоть Лазари… Но вот пламенным революционерам, в Кремле ныне сидящим, личное бессмертие не помешает.

А потом умер самый пламенный из революционеров. Тот, картавый, с добрым прищуром… И товарищ Красин с товарищем Дзержинским тут же ставят вопрос: как же мы без вождя-то? И сами же отвечают: воскресим! Кто такая старуха с косой против воли миллионов пролетариев? Против мощи пролетарской науки? Товарища Красина (человека и ледокола) и товарища Дзержинского (человека и паровоза) поддержал товарищ Сталин (человек и генеральный секретарь), — а вы, вдова, отойдите в сторонку, ваш мертвый муж не ваша личная собственность — достояние всего прогрессивного человечества.

Своих специалистов не нашлось. Не беда, выписали иностранного консультанта — немецкого профессора-парабиолога Пауля Каммерера, черного оккультиста и автора книги «Смерть и бессмертие». Воланда помнишь? — хитро прищурился Антон за линзами очков. — Был, был прототип, и не тот, что с хвостом и рогами… Они ж все открыто, не скрываясь, делали. Статья в «Правде»: крупный, мол, ученый, борец, дескать, с буржуазной лженаукой. Митинги по заводам: воскрешу, клялся профессор через переводчика, и не только дорогого Ильича, — всех павших за светлое будущее. Когда из земли встанут миллионы советских мертвецов, это будут самые пролетарские, самые революционные мертвецы в мире! Щенок наш Грабовой… Шавка мелкая.

Но дальше все пошло наперекос… Не с воскрешением мертвых — с разговором Кирилла и Антона. Нет, разговор-то продолжался, и даже становился все более интересным и оживленным, в баре нашлась еще одна бутылочка коньяка… В общем, слегка они перебрали в тот вечер. И многие имена и подробности не задержались в памяти Кирилла. Он фамилию-то Каммерера, если честно, запомнил по ассоциации с персонажем любимых в юности книжек…

Вспоминались остатки, обрывки: вроде еще раньше и от старика Бадмаева добивались почти того же, — воскрешающей пилюли, и Богданов в своем институте проверял, что выйдет, если кровь живого мертвецу перелить… И Бокий со спецотделом ОГПУ в стороне не остался… Вполне вероятно, что Дзержинский, как инициатор темы, даже загранотдел своей конторы подключил: Гаити не дальний свет, в конце концов…

Что черный оккультист, ставший красным некромантом, — проще говоря, Каммерер — Ильича не воскресил, понятно. Даже если б мог — не дали бы. Уже через пару лет никому в Политбюро не улыбалась такая картинка: дверь распахнется, и на их заседание ввалится самый человечный человек: ну, как вы тут без меня? Нет уж, пусть вечно живой, — но в Мавзолее. А второе пришествие мессии-вождя — как-нибудь попозже, к всеобщему коммунистическому воскрешению поближе. Вот как будет повергнут антихрист-капитал, как утопим дракона частной собственности в огненном озере — тут уж, ясное дело, Ильича в сверкающих белых одеждах, да на горний престол, как же без него… А пока погодим, на кошках потренируемся.