– Фруктик, но я освобожусь не раньше девяти, – говорил Георгий, – тебе необязательно ждать меня здесь. Я могу просто заехать за тобой.

Наверное, текст, который мой начальник мягким воркующим голосом нашептывал в трубку, мог насторожить девушку, которая рассчитывает на серьезные с ним отношения. Но только не меня. Я не из подозрительных и считаю, что идеальные отношения должны быть построены на принципах взаимного доверия.

– Прекрати, Фруктик! Это же работа.

И все же интересно, с кем это он разговаривает? Нет, я вовсе не ревновала – вряд ли он стал бы договариваться о свидании с любовницей, не стесняясь моего присутствия. Так, женское любопытство.

Фруктик – какое странное прозвище. Или это уменьшительное имя? Может быть, собеседника Волгина зовут Мафруктундин или что-то в этом роде. Ничего не поймешь в восточных именах, для русского человека они иногда кажутся непроизносимыми, вот и приходится придумывать сокращения.

– Чао! Созвонимся позже!

Наконец он повесил трубку и соизволил обратить внимание на меня. Я покружилась перед его столом, демонстрируя, как красиво развевается подол моего относительно нового фиолетового платья. Но вместо того чтобы порадоваться моей красоте и грациозности, Волгин сказал:

– Саша, хорошо, что вы зашли, – скупо улыбнулся он, блеснув очками, – а я как раз собирался вас вызвать.

Ого, он называет меня на «вы»! Это какая-то игра? Если так, то я охотно в нее включусь. Я считаю, что эротические забавы такого рода разнообразят будничную супружескую жизнь. Только здесь главное не переиграть. А то был у меня приятель, которому нравилось изображать из себя Джеки Чана. Не знаю уж, чем так полюбился ему вертлявый киноактер. Только вот в минуты особенного возбуждения мой друг скидывал с себя одежду и принимался с пронзительным воинственным «Кийа-а-а!» носиться по квартире, время от времени делая резкий выпад ногой в сторону своего зеркального отражения. Моя же скромная роль заключалась в том, чтобы молчаливо восхищаться его пластичностью. (А что я могла поделать? Не вступать же с ним в поединок!) Он меня за это ценил. «Другие женщины не могли смириться с моей маленькой странностью, – говорил, бывало, он, – и только ты, Саша, понимаешь, что это всего лишь психологическая разрядка!»

Не могу сказать, чтобы мне очень нравилось смотреть на то, как он хаотично размахивает конечностями. Но в остальном он меня вполне устраивал – он был симпатичен, нам нравились одни и те же песни, одни и те же фильмы и одни и те же шутки.

Но катастрофа была неминуема – в один прекрасный день доморощенный Джеки Чан не рассчитал силу удара. Он пробил ногой зеркало и с открытым переломом был увезен в «Склиф», где через неделю его склеила ушлая медсестра с проколотым носом (ее, видимо, прельстило то, что он занимал не последнюю должность в банке). Я была не особенно против.

А Волгин вот решил перейти со мной на «вы». Сыграем в светскую холодность, ваш ход, мадемуазель.

Что ж, я его не разочарую. Давно подозревала, что во мне погибла великая актриса.

– Всегда к вашим услугам, достопочтимый сэр, – я склонила голову, – можете располагать моим временем, как сочтете нужным.

– Прекратите паясничать, Кашеварова, – поморщился «достопочтимый сэр», – я хотел поговорить о вашей работе.

– Мне нравится, когда вы так со мной строги, – я подмигнула ему, чтобы дать понять, что я раскусила его тактику и с удовольствием включаюсь в игру.

Но ему почему-то совсем не было смешно.

– Саша, я серьезно говорю. Ваш сюжет о пластическом хирурге и правда получился неплохим, хотя… Вам не хватает профессионализма. Но после этого вы вообще не были ни на одной съемке. Как это понимать?

– Можете выпороть меня, если хотите, – с улыбкой пробормотала я.

Какой же он все-таки красивый. К тому же талантливый актер. Как натурально у него получается разыграть нарастающее раздражение. Честное слово, я бы так не смогла.

– Саша, еще одно слово, и я вас уволю, – он понизил голос до угрожающего полушепота.

Я давно заметила, что все настоящие тираны разговаривают тихо. Это только неуверенные в себе мелкие начальники орут, рвут на себе волосы и топают ногами.

Я молчала. Никак не могла понять, что он от меня хочет.

– Считайте, что первое, оно же последнее, предупреждение вы получили. Это все. – Волгин как ни в чем не бывало уткнулся в какие-то бумаги.

– Все? – тупо переспросила я.

Не отрывая взгляда от бумаг, он слабым кивком подтвердил, что я не ошиблась.

– И ты хочешь, чтобы я ушла?

– Во-первых, да. А во-вторых, предпочел бы, чтобы мои подчиненные называли меня на «вы».

– Но…

– Саша, идите, я занят. Да и вам надо работать.

– Если ты… То есть если вы так хотите, то я уйду, – пожала плечами я, – но я должна знать, какие у нас планы на вечер. Психологические игры – это, конечно, хорошо, но мне бы просто получить информацию.

Он поднял на меня глаза и холодно улыбнулся.

– Саша, я не знаю, какие планы на вечер у вас. Если честно, меня это не интересует. Лично я собирался поужинать со своей женой, если вам это, конечно, любопытно. Ну а вы… Вы, надеюсь, займетесь подготовкой материала к следующей съемке.

И только тогда я это увидела.

Его руки.

На безымянном пальце правой руки тускло блеснул ободок кольца.

Обручального.

* * *

Что происходит? Что происходит?

А впрочем, нет, вопрос поставлен неверно – ясен пень, что происходит, но почему все это происходит именно со мной?! Я бежала по коридору, сама не зная куда. Мне хотелось оказаться как можно дальше от кабинета Волгина. Я чувствовала, что вот-вот – и разревусь, но делать это на глазах у изумленной публики не хотела. А по пути, как назло, не попадалось ни одного туалета, где можно было бы спокойно отсидеться и переждать грозу. У меня просто в голове не укладывалось – но как же он мог так со мной поступить? Разные мужчины встречались мне на жизненном пути, но так меня еще ни разу не кидали. И главное, зачем ему все это было нужно? И когда изменилось его отношение ко мне? И чего ради он столько недель за мной ухаживал – неужели его целью было мимолетное соитие на рабочем месте?!

Какой кошмар.

Кошмар.

Я распахнула первую попавшуюся дверь и вбежала внутрь. Это оказалась крохотная тесная кладовка для хранения ведер, швабр и прочих рабочих инструментов уборщицы. Пахло в чуланчике полусгнившими половыми тряпками, но мне было все равно. Я плюхнулась прямо на пол, не пожалев своего чудесного фиолетового платья, и разревелась.

Не знаю, сколько времени я провела, размазывая цветные от потекшей косметики сопли по лицу. Не помню, когда именно открылась дверь кладовки, и, щуря привыкшие к темноте глаза, я увидела Аду.