— Не такая уж и старая.

— Перестань, — фыркнула она, приглядываясь ко мне с намёком на пренебрежение.

Я же только головой качнула.

— И это опять же ничего не меняет, — сказала я, демонстрируя сожаление, правда, сейчас уже не столь искренне. — Алиса, ты не можешь ничего сделать и изменить. Мы женимся в субботу, это наше с Антоном решение.

— Он тебя обманывает. Господи, неужели ты такая глупая, что не понимаешь?

— Кажется, две минуты назад ты сказала, что это я его окрутила, — напомнила я, и этим ещё больше её разозлила. И уж точно не ожидала, что Алиса схватит с дивана подушку и кинет её в меня. Я едва уклониться успела.

— Я тебя ненавижу!

— Мне очень жаль.

— Неправда, тебе не жаль! И мне не жаль, что я тебя не знала! Папа был прав, что тебя бросил, ты предательница.

— Хватит! — повысила я голос, и Алиса от неожиданности остановилась и растерянно моргнула. А я тише, но по-прежнему строго добавила: — Перестань вести себя, как ребёнок. Ты ничего не изменишь. И того, что пообещал тебе отец, мало. Не мешало бы мнением Антона в своё время поинтересоваться.

— О, я интересовалась! — Она злорадно улыбнулась. — Очень много интересовалась, он тебе не рассказывал? Пока ты не появилась, я была его единственным способом добраться до денег отца, и его это устраивало. И меня устраивало. У нас всё очень хорошо получалось, я в этом доме жила, и дурацкие подушки расставляла! — Она в порыве злости скинула на пол ещё одну.

А я, хоть и напряглась после её заявлений, насчёт подушек нисколько не поверила. Просто не могла представить, чтобы Алиса что-то расставляла или убирала, даже для любимого мужчины, она попросту не была к этому приучена. И это заявление заставляло меня засомневаться во всём остальном. Поэтому я лишь головой качнула, отказываясь ей верить.

— Перестань кидаться вещами, — попросила я. — Это глупо. Я тебе ещё раз говорю: я не передумаю, что бы ты ни сказала. Я замуж выхожу. И в данный момент, ты портишь мне настроение.

— Да пошла ты знаешь куда, со своим настроением?

— Не знаю, — в тон ей отозвалась я. — Но я знаю, что не возражала бы, если бы ты покинула мой, — я выделила это слово, — дом.

— Твой дом?

— Алиса, перестань переспрашивать. Это мой дом. Будет, через два дня, — поправила я саму себя. — И я буду весьма благодарна, если ты перестанешь мне портить настроение. Я точно не виновата в том, что Антон выбрал меня.

— Не виновата? Ну, конечно, ты не виновата! Все видели, как ты вешалась на него в клубе! Учительница называется! А ещё наглости хватает меня воспитывать!

— А вот за то, что видели, скажи спасибо своей маме, — не удержалась я.

А вот Алиса удивилась.

— Маме?

— Конечно, — сказала я, но уже в следующий момент решила, что нужно быть добрее, даже к Алисе, даже после всего, что она мне наговорила, поэтому сделала глубокий вдох и примирительно проговорила: — Алиса, мне жаль, что всё так у нас складывается. Несмотря ни на что мы сёстры, и я, правда, буду рада, если в будущем мы с тобой поладим. Мы все успокоимся, острые углы сгладятся…

— Ты нахалка, воровка и проститутка, — бросила она мне в лицо без капли сожаления во взгляде. А я расстроено кивнула, но не упустила возможности уточнить:

— По мнению твоей мамы?

Алиса схватила свою сумку и злорадно усмехнулась.

— По мнению всей области. Никого не обманешь белым платьем!

Она из гостиной вылетела, каблуки грозно простучали по паркету, а вскоре хлопнула, закрываясь за ней, входная дверь. Я не удержалась и подошла к окну, отвела в сторону занавеску. Наблюдала, как Алиса идёт к калитке, а потом садится в машину, что оставила на дороге.

Антон вечером лишь слушал меня, открыв рот.

— Она так и сказала?

— Да. Что я нахалка, воровка и проститутка.

— Я выпорю эту девчонку, — пообещал он, с кривой усмешкой. Я же только рукой махнула.

— Перестань. Всё равно не выпорешь, это во-первых, а во-вторых, что это изменит? Возможно, она права, все так и думают. Что мне мало давыдовских денег, я ещё и на тебя покусилась.

Антон улыбнулся и потянулся ко мне.

— Покусись на меня, очень хочется.

От его тона я невольно улыбнулась, но от его рук на своём теле постаралась избавиться, правда, получалось не очень. Антон меня подмял под себя, в лицо заглянул, и веселье из его глаз ненадолго ушло, взгляд стал обеспокоенным.

— Ты расстроилась?

— Конечно.

Он прижался губами к моей шее и поцеловал.

— Единственный способ доказать всем, как они ошибаются, это выйти за меня замуж и стать счастливой женщиной.

Я смотрела ему в глаза, потом лица коснулась. Мой палец по цвету резко контрастировал с его щекой, но меня это уже перестало смущать.

— Я не могу быть счастливой сама по себе, я же не сумасшедшая. Тебе придётся постараться.

— О, одуряющая перспектива.

— Да, да.

Антон ещё секунду смотрел мне в глаза, потом наклонился к моим губам. Я рассмеялась после поцелуя. Голову закинула, позволяя ему целовать мою шею и грудь, и спросила:

— Начинаешь прямо сейчас?

— Помолчи, женщина, хоть немного.

Я губу закусила, не пытаясь скрыть улыбку, она и так появилась, но хотя бы смех сдерживала. Правда, уже через минуту оказалась без халата, в одних трусиках, и все мысли об улыбках и смешках сами по себе мою голову покинули. Отвечала на поцелуи Антона, они становились всё более требовательными, потом помогла ему снять футболку, и прижалась грудью к его груди, стараясь быть, как можно ближе и прижаться как можно крепче. А он был нетерпеливым, будто кто-то его торопил или подгонял. Даже укусить меня попытался, за что получил тычок, и рассмеялся. Зато потом сам с дивана соскользнул, встал рядом на колени и потянул с меня трусики. Гладил руками моё тело, ладони скользили от моих коленей, поднимались по бёдрам и животу к груди, ласково сжимали, потом он подтянул меня ближе к краю дивана и поцеловал в живот. Обвёл языком ямку пупка, а я сделала глубокий вдох, растворяясь в его поцелуях, потом откинулась на спинку дивана, позволяя Антону сделать то, что он хочет. Позволила себя обнять, подсунуть ладони под мои бёдра, развести мои ноги. Потом выгнулась ему навстречу и запустила пальцы в его волосы, тихонько застонала.

— Теперь я тебя точно люблю, — пробормотала я, когда моё тело перестало вздрагивать, а пересохшие губы стали способны шевелиться, чтобы произнести несколько слов. Антон рассмеялся, поднялся к моим губам, поцеловал и с интересом наблюдал, как я губы облизнула после его поцелуя, наверное, самого пошлого в моей жизни.

— Вспомни об этом в загсе, — попросил он, посмеиваясь. Ещё раз меня поцеловал, плюхнулся на диван, а меня потянул на себя. А я, склонившись над ним, ненадолго прижалась щекой к его щеке, ощущая её тепло, даже жар. От всего его тела исходил приятный, понятный для меня жар. Я всё ещё приходила в себя после острого удовольствия, которое он подарил мне несколько минут назад, моё тело ещё не готово было реагировать на дальнейшие ласки, и Антон лишь гладил меня по спине, ладонь массирующими движениями ласкала мою поясницу, а губы и дыхание щекотали мою щёку. Затем шепнул: