Боли в животе, тошнота, рвота, судороги и, наконец, обморок – все произошло молниеносно. За считанные минуты, как я и рассказывала Камалю.

Мне было очень страшно. До тех пор, пока Эмин не примчался и не отвез нас в больницу, было очень страшно.

Врачи засуетились, забегали, а я бы просто рухнула от бессилия да только Эмин подхватил.

Он схватил меня за плечи, прижался влажным лбом к моему и пообещал:

- Все будет хорошо. Его откачают. Ты слышишь меня?!

В глазах сгущалась тьма. И тогда я решила их просто закрыть. 

- Посмотри на меня, маленькая!

- Это я виновата, Эмин. Это я виновата! Наверное, в тесто случайно попала другая мука, или я перепутала, или я не знаю что! 

- Что ты говоришь?! Не смей так думать. Маленькая, смотри на меня, твою мать! Это приказ!

Я заплакала, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Словно сама смерть подбиралась к нам близко и стремительно.

- Кто-нибудь! – заорал Эмин, - моей жене плохо! Эй, маленькая, все будет хорошо. Я рядом, слышишь?

Слышала. Где-то на подсознании, и оттого - почти не верила. 

Меня завели в отдельную палату и накачали успокоительным. Краем глаза я заметила, как Эмин тоже принимает какие-то таблетки. Оно и понятно: нервы на пределе, это наш единственный ребенок. Наш сын. Первенец.

Позже меня пытались уложить на койку, чтобы поставить капельницу. Подумали, наверное, что успокоительное меня не берет. Возможно, ведь руки до сих пор била крупная дрожь, но я все равно отбилась, вернулась в вертикальное положение и хмуро посмотрела на доктора.

- Что с нашим сыном? Скажите мне, умоляю.

Оказалось, что это была медсестра, и она не знала, что сейчас происходило в реанимации. Нам только одно слово сказали - ждать. Взять себя в руки и крепиться. Кажется, говорили еще, что все будет хорошо. Обещали что-то доброе, сказочное, а позже я поняла, что это был Эмин. Именно он пытался успокоить меня, хотя сам он был на грани.

В этот день я поняла, что ожидание – это самая ужасная вещь, которую придумало время. Не старость и не скоротечность жизни, а лишь ожидание.

- Все будет хорошо, маленькая. Я узнал.

Оказывается, Эмин куда-то отходил, а я даже не заметила. Он оставил меня, чтобы выяснить, в каком состоянии наш сын. Все будет хорошо. Это было правдой, его внешний облик не солжет. Если бы все было наоборот, передо мной не человек стоял бы, а самый настоящий зверь.

Я кивнула, а Эмин взял мою руку и поцеловал ее. Взгляда не сводя. Заставляя почти не дышать. Мне было бы так романтично, не будь так горько.

- Иначе быть не может. Веришь мне?

- Верю.

Я посмотрела на Эмина. Какой же все-таки у меня красивый муж, правда? На такой мысли я ловила себя редко, потому что привыкла думать о человеке исходя из сущности. А сущность у Эмина самая что ни на есть дьявольская.

А вскоре нам сообщили, что Эльман пришел в себя, и скоро мы сможем его увидеть.

Когда ум снова стал ясным, а влага на глазах чуть подсохла, я задумалась:

- Кто мог такое сделать? Неужели кто-то проник в дом?

- Тс-с, маленькая. Помолчи немного.

- Неужели у нас плохая охрана? Помню, что случалось на Батальонной, но то – квартира, Эмин. Я думала, в доме будет надежнее, поэтому ты нас с сыном сюда…

- Диана, послушай.

Эмин отчего-то злился, а я места себе не находила.

- Это сделал Камаль.

- Я ведь точно помню: на столе не было другой муки, и я не могла перепутать… что?!

Я резко замолчала. Эмин стиснул челюсти, отпустил мои ладони и процедил:

- Это паршивец Камаль. Диана, я говорил: он трудный ребенок. Я дал тебе понять, что с ним не надо дружить. Его надо контролировать.

- Эмин, что ты такое говоришь? Он сам еще ребенок. Да, чуть старше Эльмана, но он не мог такое сделать. Я уверена.

- Смотри, - скомандовал Эмин.

Он заставил меня замолчать и всунул мне в руки телефон. Да, о камерах в доме я знала, но мое потрясение было настолько глубоким, что о них я даже не вспомнила.

- Я их никогда не смотрю, - предупредил Эмин, - только в экстренных случаях. Например, как сегодня.

Я кивнула и начала смотреть. На кухне были трое: я и дети. Эльман, как сейчас помню, сидел молчком и даже словом не влезал в нашу с Камалем беседу. До страшных минут на видео оставалось всего ничего.

- Вот на этой минуте Эльман попросил меня отойти, - я цитирую запись, - знаешь, о чем он спросил меня?

- О чем? – пытливо спросил Эмин.

- «Ты меня больше не любишь, да?».

Эмин замолчал. Я тоже. Дети – это сложно, и в нашу последнюю встречу мы их даже не планировали.

А тут двое. И оба любимые, просто Камаль… он другой. Он необычный ребенок. Даже не ребенок словно, а зверек – совсем не ручной. Похожий на Эмина – своим поведением, характером, и, знаете, это очень страшно.

- Маленький пакостник, - проматерился Эмин.

Испуганно озираясь, Камаль оперативно достал из шкафа совершенно обычную муку. Ту, что под запретом. Он все сделал так быстро, словно задумал это давно. Подсыпал, перемешал, убрал муку и сел на место.

Я зажмурилась. Конечно же, давно. С самого начала Камаль решил поступить так подло. Но почему? За что? Что ему сделал Эльман?

Хотелось плакать, но я держалась. Довольно.

- Боже, - выдавила я, - он очень злой. И это полностью наша вина, Эмин.

На мои слова Эмин вдруг разозлился:

- Не смей оправдывать покушение на нашего ребенка, Диана.

- Но ведь ты понимаешь…

- Даже понимать не собираюсь.

Эмин рывком поднялся со стула, но в последний момент я схватилась за его локоть.

- Не будь так категоричен, Эмин. Пойми, он как дикий зверек – ни общения, ни любви, ни ласки! Валера сказал, что им занимаются чужие люди и то лишь потому, что ты платишь им деньги.

- Ты оправдываешь жестокость, Диана?

Я запнулась, напоровшись на гневный взгляд серых глаз.

- Отвечай.

- Но ведь и тебя я всегда оправдывала. За тебя боролась. За нас.

Эмин выдернул руку, расцепляя мой захват. Он в ярости, ведь фактически покушались на его наследника, и кто? Мальчик. Маленький. Просто потому, что он не знает, как ему жить.

Много лет они жили вдвоем. Эмин и Камаль. Молча. Без рассказов о семье и прочих ценностях, а теперь заявилась я, да еще и с другим ребенком. Как жить теперь? Защищать свою территорию или подружиться?