«Тень. Отсутствие. Потеря. Не могу двинуться. Потеря. Одна. Не могу двигаться. Красный. Холодно».

Она уставилась на Магду, стараясь подавить поднимающуюся панику:

— Ты это прочитала?

Магда кивнула.

— С ума сойти! И что это должно означать? — Она снова прочитала запись.

— Просто тебе приснился дурной сон, дорогая. И ты, видимо, попыталась записать его перед тем, как потеряла сознание.

— «Тень. Не могу двигаться. Одна». Очень странно. Что-то тут не так.

— Это просто дурной сон, вот и все.

— Мне нужно понять, что это все означает! — повысила голос Мэри.

— Ничего не означает. Просто несколько обрывочных мыслей перед приступом, которые ты зачем-то записала. Завихрения в мозгах. Не обращай внимания.

Тут Магда заметила еще один лист бумаги, но Мэри схватила его первой. На нем было всего три слова: «Все. Моя. Вина». И внизу — имя Дэвида, точно так, как она всегда его писала, с длинной закорючкой над последним, маленьким, «д», достававшей до первого, заглавного, «Д».

Ее начала колотить дрожь. Магда протянула руку, чтобы забрать у нее листок.

— Нет! — крикнула Мэри, прижав его к себе. — Нет!

Джулия Эмбри оглядела комнату, в которой собрались девятнадцать обитателей приюта «Колт-Эмбри».

— Всем доброе утро. Спасибо, что собрались. Мне очень жаль, но у меня очень печальные новости. Мэри Бёриг потеряла брата, Дэвида. Он умер в понедельник. Кто-то, вероятно, видел сообщение в газетах. Он был… убит.

Большинство, кажется, уже знали об этом.

— Причина, по которой я вам это сообщаю, заключается в том, что многие из вас знали Дэвида, и к тому же очень важно, чтобы мы все сейчас поддержали Мэри. Она очень расстроена. И чувствует себя неважно. Нынче утром она осталась у себя в комнате. И нам нужно дать ей возможность излить свое горе.

Она оглядела собравшихся. Некоторые уже плакали, другие печально опустили голову.

— Я знаю, что это такое — потерять близкого человека. Десять лет назад погиб мой сын Робин. — Джулия отвела взгляд в сторону. — Я очень любила Робина. Ему было всего семнадцать. Мне тогда казалось, что я не смогу жить дальше. Но я смогла, и я все еще здесь, с вами. Некоторые из вас тоже потеряли близких — своих нареченных, мужей и жен или членов семьи… ну, скажем, в результате недоразумений. Я знаю, как это трудно для вас — все время помнить об этом. Только что ваша жизнь была в полном порядке, но мгновение спустя все полностью переменилось. Может, какой-то человек, выпив лишнюю кружку пива, сел за руль — и в этом причина того, что вы здесь оказались. Мы не можем контролировать все, что происходит вокруг нас, но мы можем облегчить чужое горе. Я понимаю, что у всех у вас полно собственных дел, но мы должны поддержать Мэри. Потому что ей сейчас очень больно. Важно, однако, помнить, что нам не следует позволять обстоятельствам определять нашу дальнейшую жизнь. Мы же не хотим, чтобы все смотрели на нас только как на людей, получивших травму. Лично я не желаю, чтобы кто-то смотрел на меня как на маму несчастного Робина. Мы все способны на большее. Потерять Робина было для меня огромным несчастьем, но оно заставило меня создать эту клинику, которая делает людям добро. Итак, я прошу вас: пожалуйста, поддержите Мэри, вы можете помочь ей пройти через это несчастье.

Закончив собрание, Джулия вышла из комнаты и обнаружила, что ее ожидают Джо и Дэнни.

— Вы не против, если мы побеседуем с Мэри? — спросил Джо.

— У нее нынче утром был припадок, она сейчас отдыхает.

— Много времени это не займет.

— А о чем пойдет разговор?

— Несколько вопросов о Дэвиде и некоторых его финансовых делах.

— А что с ними такое?

— Мы бы с ней хотели это обсудить, — настойчиво сказал Джо.

— О'кей, никаких проблем. Я вовсе не хотела совать нос…

Тут зазвонил сотовый у Джо, и он отошел в сторону.

— Это опять Скотт Долан. Вы мне не поверите, но один из приятелей Кертиса Уолстона из «Трахорн рефайнинг» только что обнаружил весь заляпанный кровью рабочий халат в вещах, присланных из лаборатории Вэлтри.

— Вы шутите!

— Он у меня перед носом, упрятан в пакет для вещдоков. Парень вытащил его из печки. Он тоже терпеть не может своего босса и считает гнусным произволом, что Уолстона вышибли с работы.

Мэри лежала на кровати, свернувшись клубочком и уставившись на фотографию Дэвида, стоявшую на прикроватной тумбочке. Из близких у нее никого больше не осталось. Потом Мэри посмотрела на собственное фото с Магдой и Джулией, стоявшее рядом, и поняла, что на свете все же есть еще люди, которым она небезразлична. Теперь ее дом — здесь. Впрочем, она это осознала уже через неделю после того, как прибыла в «Колт-Эмбри». Ей и до смерти Дэвида не хотелось, чтобы что-то изменилось в ее жизни, а сейчас тем более. Тут она услышала стук в дверь и пошла открывать.

— Привет, Мэри! Это опять мы, детективы Лаккези и Марки.

— Заходите.

— Мы хотели бы прояснить кое-что, — сказал Джо. — Мы просматривали финансовые документы вашего брата. Нам известно, что Дэвид оплачивал ваше пребывание здесь. Но еще до того, как на вас было совершено нападение, он выписывал чеки на ваше имя на весьма крупные суммы. Вы это помните?

Мэри нахмурилась:

— Ну, Дэвид же мой старший брат, он всегда мне помогал… — Она пожала плечами.

— Эти чеки выписывались ежемесячно на сумму в пять тысяч долларов каждый.

— Ух ты! Это ж целая куча денег!

— Вот именно. Может быть, вы вспомните о них или, может, вспомните, на что вы могли их потратить?

— Конечно… Только я не знаю. Правда, не знаю. Я бы вспомнила…

Магда Олешак вошла в библиотеку. В углу стоял Стен Фрейт, глядя на большую фотографию в рамке, висевшую на стене. На снимке был изображен светловолосый юноша, терпеливо улыбающийся в объектив. Над фото висела деревянная табличка с надписью «Галерея».

Полгода назад Магда расчистила место, куда пациенты могли бы вешать фотографии друзей и родственников. Это являлось частью лечения — приятно, когда перед глазами лица близких людей, навевающие счастливые воспоминания. Всем «постояльцам» настоятельно рекомендовали приносить в библиотеку такие фотографии. Мэри принесла фото Дэвида.

Магда кивнула на снимок:

— Это была первая фотография, которую мы здесь повесили, — Робин Эмбри, сын Джулии. Бедный мальчик! Погиб в автомобильной катастрофе.

Стен соболезнующе кивнул.

— А как там Мэри?

— Тяжело ей, конечно. Это для нее не просто потеря брата — с Дэвидом связаны ее воспоминания о том времени, когда она была здорова и счастлива. А теперь, когда его не стало, мне кажется, она считает, что во всем мире не осталось ни единого человека, кто знал бы ее именно такой — гордой и сильной, то есть настоящей Мэри.