— Эти события произошли около десяти лет назад, — встрял опять Волков. — Вы все это время готовились совершить убийство?

— Да не хотел я его убивать! — Калачев досадливо поморщился. — Просто хотел превратить его жизнь в кошмар. Показать, что есть вещи, которые за деньги не купишь. — Он усмехнулся. — Высокопарно звучит, конечно, но так оно и есть.

— И как же вы действовали? — иронично поинтересовался следователь.

— Ну, для начала обольстил его очаровательную женушку, — сообщил Калачев. — Там и стараться особенно не пришлось. Эта баба на любые штаны кидалась. Без разбора. Я только потом это понял.

— То есть вы утверждаете, что Марина Павлова, вдова потерпевшего, была вашей любовницей. — Следователь пристально посмотрел на Калачева.

Тот пожал плечами.

— Ну да, была. Время от времени. Я втерся к ней в доверие и рассказывал обо всех похождениях ее благоверного. Он ведь был тот еще ходок, ни одной юбки не пропускал. Так что просчиталась наша Ладочка, уверовав, что Павлов воспылал к ней страстью неземной. У него таких, как она, вагон и маленькая тележка.

Он потер подбородок с таким видом, будто собирался сплюнуть.

— Она слушала, возмущалась, истерила даже, только от муженька уходить не торопилась. Каждый раз заявляла: «Разведусь, разведусь!», да на этом все и заканчивалось. Истерики она, кстати, только при мне закатывала. А ему — ни гу-гу! Тишь да гладь, да «ах, дорогой». Боялась она его, что ли. Хотя нет, просто с деньгами не хотела расставаться.

Он нервно облизнул губы.

— Тогда я решил действовать по-другому. Раздобыл таблеток от болезни желудка. Только изучил для начала побочные эффекты, чтобы жестче себя проявляли. В инструкции прочитал, что они вызывают потерю аппетита, тошноту, головную боль. Ну и боли в животе. И начал, значит, Павлову потихоньку их подсыпать. И такой эффект оказался! Он через неделю с лица спал, сидит в кухне за завтраком, ничего толком не ест, только вилкой в тарелке вяло так ковыряется. Везу я его по делам, он мрачно молчит. Я к нему участливо так с вопросами начал подъезжать. Что, мол, такое, Андрей Анатольевич? Он сначала только отмахивался. Сделка, там, сорвалась, понервничал и все такое. Ладно, думаю, подождем. А ему, видать, все хуже и хуже, я-то таблеточки продолжал посыпать. Ну, как-то он мне и пожаловался. Совсем, говорит, Костя, у меня здоровье разладилось. Я и предложил ему пройти обследование в частной клинике, где один суперлекарь людей буквально с того света вытаскивает. Павлов сразу согласился, видать, здорово его прихватило. Ну а дальше дело техники.

— Вы отправили его к Симонову, — подсказала я.

— Ага, к нему! — радостно подтвердил Калачев, вид у него был очень довольный. — Того и уговаривать долго не пришлось, за бабки все обставил в лучшем виде.

— И Павлов поверил, что действительно серьезно болен? — этот вопрос задал уже следователь.

— Ну а как ему было не поверить? — продолжал Калачев все с тем же радостным видом. — Он проходил обследование за обследованием, результаты один хуже другого. Да и самочувствие не оставляло сомнений. Я ведь тоже времени зря не терял, нужным лекарством запасся.

— Вы рассчитывали убить его таким способом? — уточнил следователь.

Калачев издал стон и закатил глаза, желая показать, как изумляет его тупость собеседника.

— Повторяю еще раз, — произнес он с расстановкой. — Убивать его я не планировал, просто хотел, чтобы он конкретно подергался. Чтобы ему ни бабки его были не в радость, ни бизнес процветающий, ни сама жизнь. Чтобы побыл немного в моей шкуре.

— И что же заставило вас изменить свой взгляд на ситуацию и перейти к решительным действиям? — Волков начал терять терпение.

— Стечение обстоятельств заставило, — вздохнул Калачев, — будь оно неладно. Сначала Марина соскочила с крючка, дала мне отставку. Запала на Настькиного ухажера, которого вы после повязали. Она всегда была падка на смазливых мальчиков, старая курица…

— Были и другие обстоятельства? — Следователь поторопил задумавшегося было Калачева.

— Павлов решил пройти альтернативное расследование, — хмуро пояснил Калачев. — Он сам рассказал мне об этом и сказал, чтобы я отвез его в обычную государственную клинику. Тут я понял, во что вляпался. Павлов получит заключение, что здоровее всех здоровых, начнет расследование и припрет к стенке этого мозгляка Симонова. Похлеще, чем вы его приперли. И тогда мне не жить…

Андрей Анатольевич едва дождался момента, когда завершится наконец официальная часть торжества, и можно будет незаметно покинуть жаждущих неформального общения гостей.

По странному стечению обстоятельств нынешним утром он получил письмо, которого ожидал с таким нетерпением. С нетерпением и страхом, если быть точным.

Утром курьер принес заказное письмо, и Андрей Анатольевич втайне от домочадцев вернулся с ним в свой кабинет. Там он пару секунд задумчиво смотрел на большой плоский конверт, в котором скрывалось известие… О жизни или смерти?

Как ни велик был соблазн поскорее вскрыть конверт, Андрей Анатольевич решительно спрятал письмо в ящик стола, который для верности запер на ключ, и поспешно вышел из кабинета.

Сегодня он должен быть спокоен, собран, его обязанность — играть роль радушного хозяина. Ведь сегодня Андрею Анатольевичу предстоит произнести торжественную речь в связи с юбилеем фирмы «Авторай». Его детища, дела его жизни.

Долго ли еще продлится эта самая жизнь?

Ответ на этот, казалось бы, риторический вопрос лежит в ящике письменного стола. И если…

Сегодня владелец фирмы «Авторай» Андрей Анатольевич Павлов должен с блеском произнести торжественную речь, поэтому все «если», какие бы они ни были, подождут…

Андрей Анатольевич блестяще справился с ролью радушного хозяина.

Его прочувствованная речь удостоилась бурных оваций, впрочем, Павлов не обманывался на сей счет.

Глядя в сгущавшуюся темень за окном такси, он усмехнулся.

Интересно, не будь он полновластным владельцем фирмы, стали бы они его слушать с таким подобострастным вниманием?

Павлов вошел в коттедж и поднялся в свой кабинет, не зажигая света.

Ему почему-то хотелось скрыть, что он находится в своем доме в полном одиночестве.

Сам того не осознавая, Андрей Анатольевич чего-то смутно боялся.

Войдя в кабинет, он включил небольшую настольную лампу и извлек из ящика письменного стола тот самый конверт. Однако сначала он еще раз перечитал заключение из клиники «Асклепий», которое хранилось в том же ящике.

Пробежав глазами знакомые строчки, которые он знал чуть ли не наизусть, Андрей Анатольевич вновь ощутил знакомый холодок в сердце, который поднимался все выше, подкатывался к самому горлу, вызывая тошноту. Эту отвратительную, ставшую уже привычной тошноту.