— Ваша жена беременна? — как-то поинтересовалась она.

— Нет, — ответил муж. — Курить бросила.

Девушка все поняла, сама курящая, поэтому уловила связь между никотином и рыбным паштетом. Для некурящего связь выглядела бы сомнительно.

Итак, от бутербродов с рыбным паштетом меня разнесло до безобразия, и теперь я влезаю только в черные брюки фасона «мешок» и рубахи-распашонки, которые призваны маскировать толстые талии и жирные зады, а на деле так и кричат:

— Эй, народ, гляньте-ка, какая корова под нами скрывается!

Пойду в тренажерный зал, обещаю мужу. Буду вставать в шесть утра, готовить здоровый завтрак из орехов, зерна и фруктов, а потом пешком идти в тренажерный зал, выкладываться на полную катушку — и назад, тоже пешком. Он смотрит на меня с жалостью и даже не трудится отвечать. Зато позже, когда я изменяю предполагаемый режим занятий и спрашиваю, не будет ли он меня отвозить в спортзал, он с улыбкой кивает.

Правда, до спортзала я пока не только не добралась, но и не выяснила, как туда записаться, но однажды сделаю это непременно. Похудею, войду в форму и буду излучать энергию, а не амбре рыбного паштета.

С тех пор как я бросила курить, я зажигаю не сигареты, а свечи, к примеру, или камин. Компенсация жалкая, сама знаю, но мне нравится веселое потрескивание огня за решеткой, к тому же полумрак с мерцающими бликами так льстит женщине, которой наглые говорящие весы только что заявили, что она весит семьдесят четыре килограмма.

Мне стало немного стыдно, когда я увидела в своем ежедневнике памятку на субботу, сделанную рукой мужа: «Выходной с супругом». Уже не первый месяц я работаю по много часов в день, без выходных. Киносценарий («Адьос») переписывается в двадцать третий раз. По поводу этого «Адьос» один режиссер-француз мне как-то раз сказал:

— Сюзон, ви то ли гьений, то ли идьот.

Он сказал это несколько лет назад, когда я в качестве делегата присутствовала на семинаре сценаристов, который проводился в замке в Бордо.

Понятно, я предпочла вариант «гьения», но сегодня знаю наверняка, что я «идьот». Работать со сценариями — просто беда, стоит только потянуть за ниточку, и все насмарку, приходится начинать заново, как свитер ручной вязки, а потом выясняется, что шерсть села и свалялась. Этот сценарий теперь стал моей неотъемлемой частью — все равно как если бы его название было вытатуировано у меня на лбу.

Проснувшись в субботу, я увидела за окном яркое солнце. Мы позавтракали с мужем, просмотрели газеты и решили прокатиться за город — отыскать магазин, который на «Желтых страницах» поместил хвастливую рекламу: «Крупнейший поставщик водных пейзажей в Восточном Мидленде».

Погодите смеяться. Мы живем в Лестере, далеко от моря, поэтому нам нравится видеть вокруг себя воду, и после долгих размышлений мы решили превратить свою горе-лужайку в огромный пруд.

Виноват в этом наш пес Билл. Иногда он забывает, кто он такой (охотничья собака породы Лабрадор), и мнит себя чемпионом мира среди борзых. Носится по саду, воображая, что он на гонках, и таким образом уже вытоптал на лужайке глубокую круговую дорожку.

За городом, как мне показалось, в огромном количестве живут чернокожие. Я очень обрадовалась такой расовой интеграции и поделилась радостью с мужем. Пока мы проезжали очередную деревню, он глянул по правую сторону дороги, глянул по левую сторону и озадаченно сказал:

— Ни одного не вижу. Кругом белые.

Со мной случилась забавная штука: яркое солнце в сочетании с подпорченным диабетом зрением окрасил кожу всех людей вокруг в темный цвет. Грезы о расовой интеграции оказалась оптической иллюзией.

В «Центре водных пейзажей» мы были встречены сплошными заборами и видеокамерами внешнего наблюдения. Парковка пестрела письменными просьбами «не похищать пластиковую облицовку бассейнов». Невероятно противный колокольчик на двери магазина трезвонил всякий раз, когда кто-нибудь входил или выходил из зала.

Изобилие водных пейзажей свидетельствовало о попытках имитировать природу в ее первозданном состоянии. Пластмассовые цапли что-то клевали в каменных речках. На искусственном пригорке, у ручейка из стекловолокна застыл пластмассовый бобер, словно наблюдая, как листья фальшивой лилии дрожат в фальшивом потоке, слишком бурном от мощного насоса. До слез удручающее зрелище. Я с тоской вспомнила ручей, у которого выросла; какая вкусная была в нем вода, когда, плюхнувшись на живот, мы глотали ее в жаркий летний день.

Время шло к обеду. В кафе у автостоянки мы взяли рыбы с жареным картофелем. Почти все выбросили. Рыба полусырая, картофель бледный, а соус и вовсе подделка — коричневая бурда из переработанного отстойного масла под названием «неперебродившая приправа».

Из пейзажного центра мы поехали в магазин органического огородничества — назову его «Ростки тревоги». Моя мечта вернуться домой с плодами земли увяла, как выставленные там на продажу овощи, не просто сморщенные, а еще и подгнившие. Продавец в веселенькой униформе здорово запаниковал, что не наберет сдачи с пятифунтовой купюры, которой мы расплатились за две булки из непросеянной муки (одна булка эффектно расцвела плесенью уже через два дня).

Из магазина мы уехали отчаянно голодные. Муж утолил голод страусовым гамбургером на территории усадьбы, где проводилась деревенская ярмарка. Перекусывая, мы заодно посмотрели кукольный спектакль. Дядька в домашнем прикиде из «Маркс энд Спенсер» нашил на желтый носок два кружка из черного фетра (вместо глаз), надел этот носок на левую руку и назвал его Джеффри. Он обращался к носку, а тот отвечал голосом точь-в-точь как у самого дядьки. Под конец представления уже невозможно было разобрать, кто из них в данный момент говорит. За всем этим в неловком молчании наблюдала очень немногочисленная публика.

Главным событием дня оказалось посещение лесопилки, где мы купили шесть мешков дров. Но дрова отказывались гореть, несмотря на помощь газет, веточек и лучины, как будто даже деревья за городом отчаялись и все им осточертело.

Я только что закончила очень трудную часть сценария, до того трудную, что боялась, как бы мозги не лопнули от напряжения. Писатель помоложе да покрепче укладывался бы в нормальные рабочие часы, но мне в моем теперешнем ослабленном состоянии приходилось работать целый день, а иногда и всю ночь.

Выходных не было. Праздники пролетали мимо один за другим. Внуки успели вытянуться. Мои взрослые дети опасно постарели. Я даже не заглянула в спортзал, куда поклялась ходить несколько месяцев назад. Собственно говоря, я несколько месяцев почти не выходила из дому. Месяцев!

Я позволила себе только один поход в кино на «Американскую красавицу», но даже эту краткую вылазку в мир пришлось делать поздно вечером, когда остальная Англия отходит ко сну. Я не взываю к жалости, ведь я сама выбрала работу, которая печально известна своими сложностями, — кинодраматургию.