– Мам, я сам пр-лиготовил, – гордо хвастается Владик.

Тянется к тарелке и подталкивает ее ближе к маме. Жестом, взглядом, – всем своим видом приглашает присоединиться. И нетерпеливо ерзает на стуле, нервничая.

– Ураганчик, ты большой молодец. Но… – все-таки отламывает кусочек. – Ты же знаешь, что это вредно, – вздохнув, морщится слегка. А выглядит при этом скорее мило, чем грозно. И становится еще добрее и уютнее, когда все-таки сдается сыну и пробует его бутерброд. Прикрывает глаза, делая вид, что вкусно, а Владик довольно хихикает.

Стараюсь наблюдать за ними со стороны, не вмешиваться, будто сижу за стеклом. Упорно ограждаю себя от чужой семьи, но эти двое втягивают меня в свою жизнь. И сейчас я не могу не улыбнуться. А короткая фраза сама вырывается из горла.

– Вредная здесь не еда, – произношу серьезным тоном. И машинально принимаю из рук Владика очередной ломтик хлеба.

Ева выпрямляется, как по струнке, растерянно косится на меня, будто ушам собственным не верит. Просканировав меня задумчивым взглядом, через секунду расплывается в улыбке. Сияет вся изнутри, источая свет и тепло, впервые расслабляется при мне.

– Так, ну, хватит, – осмелев, выхватывает у нас с Владиком тарелку. Подмигивает сыну, посылает мне легкую улыбку. – Не перебивайте аппетит. Дайте мне немного времени, я приготовлю нормальный ужин. Ох, мужчины.

Смеется тихо, но завораживающе. Непривычно видеть ее такой – расслабленной, домашней, уютной. Слышать бархатный смех. Наблюдать, как она порхает у плиты. Вбирать аппетитные запахи, которыми вскоре наполняется кухня.

Погружаюсь в семейную атмосферу, которая так внезапно воцарилась в, казалось бы, умершем особняке, и не замечаю, как она окутывает меня цепями, подчиняет, заставляет забыться.

– Милый, тебе пюре или рис? – нежно бросает Ева, не отвлекаясь от готовки.

– Пюре, – произносим с Владиком в унисон.

Ева замирает от моего голоса, а рука с ложкой зависает над кастрюлей. Хрупкие плечи чуть заметно поднимаются и тут же аккуратно возвращаются на место. Шумный вдох разрывает внезапно повисшую тишину. Ему вторит мой хриплый кашель.

– Хорошо, – невозмутимо, но ласково бросает Ева. И как ни в чем не бывало продолжает колдовать у плиты.

Не оглядывается, но по красивому профилю четко вижу, что она опять улыбается.

Мы оба забылись.

– Телефон жужжит, – Владик тычет пальчиком в карман моих джинсов. – Звонит, – добавляет громче и с укором, побуждая задуматься, кто из нас двоих старше и серьезнее.

Очнувшись, киваю ему благодарно и достаю трубку. И как я сам вибрацию не заметил?

Может, и к лучшему… Потому что имя контакта заставляет меня напрячься. Влад никогда не звонит мне просто так. Тем более, в столь позднее время. А если учесть, что он провел вечер с Меркуновой, то прогнозы вовсе неутешительные.

Дико не хочу отвечать на вызов, но понимаю, что должен. Ева сегодня согласилась принять часть бизнеса, но с моей стороны было бы подло бросать ее наедине с акулами, вроде Меркуновой. Придется вливаться в дело, возвращаться. Чтобы наладить все, поставить на поток, как было раньше, ликвидировать врагов, а потом со спокойной душой передать автобизнес Владу и Еве.

Черт! Не хотел же заниматься этим!

Но бросаю взгляд на миниатюрную фигурку феи, кошусь на озорного малыша рядом и поднимаю трубку. Пора встряхнуться от четырехлетней пыли. Разберусь с проблемами – и с чистой совестью буду покрываться новой.

– Да, Влад, что там с Меркуновой? – говорю при Еве. Все-таки будущая совладелица.

Но она странно реагирует. Вздрогнув, роняет ложку. Виновато смотрит на меня, когда я встаю из-за стола и подхожу к ней, чтобы помочь. Замирает, случайно столкнувшись со мной плечом.

– Тимур, советую тебе поговорить с Евой об этом. Прежде чем переписывать на нее долю. И узнать больше о ее муже, – летит из динамика, и Ева бледнеет. Услышала?

Подаю ей «сбежавшую» ложку. Мы слегка соприкасаемся пальцами, отчего по коже проносятся слабые импульсы, встречаемся взглядами.

Она что-то скрывает, но готова признаться. Я же оставляю ей время подумать, а сам выхожу из кухни, чтобы закончить разговор с Владом.

Закрываюсь в кабинете, по привычке тянусь к ящику стола, почти дотрагиваюсь до фоторамки, которую храню там, в глубине, вдали от посторонних глаз. И как можно ближе к себе. Вот уже четыре года. Но останавливаюсь. Впервые. Сжимаю ладонь в кулак, одним толчком задвигаю ящик.

Именно сегодня что-то тормозит меня. Невидимые нити, прочно связавшие меня с прошлым, рвутся по одной. Я все еще цепляюсь за них, пытаюсь сохранить, скрепить. Но рядом с узелками возникают новые надрывы.

Я больше не могу игнорировать настоящее.

Краем глаза замечаю у ноутбука небольшой горшочек с колючим растением, которого вчера здесь точно не было. Он выглядит случайным путником, заблудившимся в дороге и оставшемся на ночевку. Слишком выбивается из строгого, делового и немного небрежного стиля моего кабинета. Да и почему именно кактус? И зачем он мне? Ответов нет. Знаю лишь одно... Так облагородить мое рабочее место мог единственный человек.

– Ева, – усмехаюсь тихо. И слышу кашель в трубке. Влад напоминает о себе.

Откидываюсь на спинку кресла, не сводя глаз с дурацкого кактуса.

– Рассказывай, Влад, что ты выяснил?

Глава 31

Ева

Раскалываюсь пополам. Одна часть меня в панике хочет сбежать отсюда, пока очередной мужчина не прогнал меня с позором и, возможно, руганью. В ночь. С ребенком. Опять…

А другая – машинально выполняет заложенную в голову и сердце программу «робота-жены». Руки действуют на автомате. Взбивают пюре до воздушной массы, накладывают горочкой на тарелку, рисуют узоры ложкой. Нос вбирает аппетитный запах запеченной курочки, но желудок не реагирует. Наоборот, живот сводит спазмом от страха.

– Мам, кожа, – кривится Владик, тычет пальчиком в свою тарелку.

Отвлекает меня от мрачных мыслей и заставляет улыбнуться.

– Да, сейчас уберу, – подскочив к сыну, снимаю поджаристую шкурку с куриного бедра. Разрываю мясо на кусочки, чтобы малышу было удобнее есть. – Прости, милый, забыла совсем, – подмигиваю ему.

Милый…

Невольно вспоминаю, как начался наш ужин. Тепло, уютно, по-семейному. И Тимур показался мне непривычно добрым и… нормальным. Без присущего боссу угрожающе-мрачного флера, стального панциря и непробиваемого забрала.

Но все разрушилось в момент. Из-за одного телефонного звонка. И ненавистной мне фамилии – Меркуновы. Даже на расстоянии они продолжают портить мне жизнь!

– Надо папу покор-лмить, –