– Золотого дракона! – заплакал мальчик.

– Кто тебе сказал?! – воскликнул я и усадил его в глубокое сафьяновое темно-зеленое кресло, в котором ребенок утонул, словно в бездонном озере.

– Я сам видел, – ответил мальчик, вздрагивая всем телом. На его черных, длинных ресничках застыли прозрачные слезинки, поблескивающие в свете одинокой свечи.

– Где? – воскликнул я.

– У дверей комнаты господина Гродецкого…

– Этого еще не хватало! – выдохнул я, глотая ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

– Нет! – закричала Мира и заплакала, спустившись на пол по стеночке. Она сама стала похожа на беззащитного, брошенного ребенка.

– Перестань убиваться! – воскликнул я и поднял индианку на ноги. Потом я достал из шкафчика графин и налил в прозрачную стеклянную рюмку крепкой, хорошей водки.

– Выпей! – велел я Мире.

– Нет, – она затрясла головой с растрепавшимися волосами, упавшими черными крыльями ей на лицо. В этот момент моя индианка и в самом деле стала похожа на цыганскую ведьму.

– Я не могу это пить! – воскликнула она с отвращением и скорчила презрительную гримасу.

– Выпей! – настаивал я. – Тебе станет легче! Представь, что это лекарство!

– Нет, – Мира снова затрясла головой. – Юкио Хацуми мертв! – простонала она.

– Это еще неизвестно, – произнес я с надеждой в голосе. – Мальчик мог ошибиться, тем более в темноте! Выпей ради меня!

Наконец Мира подчинилась и, зажмурившись, выпила содержимое рюмки.

– Как ты оказался у дверей пана Станислава? – обратился я к Саше.

– Я видел, как все вы пошли туда, но не видел, чтобы Кинрю вернулся, – всхлипывая ответил он. – Я думал, что господин Юкио еще расскажет мне про самураев!

– И куда только смотрит Грушенька?! – невесело усмехнулся я.

– Не говорите ей… – попросил Саша, – она такая добрая!

– Хорошо, не буду, – ответил я, – только для этого, ты, мой хороший, должен обязательно успокоиться! Договорились?

– Qui, – всхлипнул мальчик.

– Ну-ну, – я похлопал его по плечу, стремясь сохранять самообладание. – Я уверен, что наш Золотой дракон все еще жив! – проговорил я, стараясь сам поверить в свои слова.

Мне стоило огромного труда самому не разрыдаться, но я был в ответе за Миру и маленького Сашеньку, а потому был обязан держать себя в руках. – Я должен посмотреть, что там случилось, – обратился я к индианке. – А ты пока присмотри за ребенком! – Я считал, что эта обязанность должна была привести ее в чувство.

Как оказалось, я не ошибся. Мира действительно пришла в себя.

– Ждите меня здесь! – велел я обоим и отправился на поиски своего попавшего в беду ангела-хранителя.

Я поднялся по лестнице, пугаясь своего отражения в зеркалах.

Казалось, что усадьба полна была привидениями. Из-за одного угла выглядывала мисс Браун с разбитой головой, из-за другого – Кинрю, застреленный из «кухенрейтора», а мне почему-то представлялось, что пан Гродецкий застрелил моего японца из дуэльного пистолета, из-за колонны усмехался сам князь Николай Николаевич.

Я перекрестился, отгоняя прочь это наваждение.

У дверей комнаты Гродецкого я и в самом деле наткнулся на тело Золотого дракона.

– Кинрю! – тихонько позвал я его.

В ответ мне раздался стон, и я уже смог облегченно вздохнуть.

– Жив! – воскликнул я.

– Жив, – эхом откликнулся мой Золотой дракон, приходя в сознание. – По-моему, я потерял много крови, – заметил он, показывая мне окровавленную ладонь.

– Он выстрелил в тебя? – спросил я взволнованно.

– Нет, – покачал головой Кинрю. – Ударил ножом!

– Вот мерзавец! – воскликнул я. – Но как он дверь-то открыл?

– Не знаю, – пожал плечами Кинрю. – Наверное, у него были еще ключи, которые у него не отобрал Медведев. – Или ему удалось взломать замок, – добавил он неуверенно. – Но, так или иначе, этот пан едва не отправил меня к праотцам!

– Все хорошо, что хорошо кончается, – заметил я.

– Это вы верно подметили, Яков Андреевич! – с трудом проговорил японец. Я взял его под руку и сначала помог подняться с пола, а затем добраться до мой комнаты. Кинрю сказал мне, что Гродецкий сбежал. Впрочем, я сам в этом тоже нисколько не сомневался.

– Кинрю! – ахнула Мира, когда он ввалился в дверь. – Ты жив! – обрадованно вскричала она.

– Нет, – покачал головой японец, – это мой призрак бродит по старинной барской усадьбе!

– Господин Кинрю, вы живы! – мальчик в ночной сорочке до пят выпрыгнул из моей постели.

– Сашенька? – удивился японец. – А ты здесь какими судьбами?

– Ему ты обязан жизнью, – ответил я. – Мальчик решил, что тебя убили, и первым делом примчался ко мне!

– Глупенький, – улыбнулся Кинрю. – Золотые драконы не умирают. Они вечно живут! – добавил он.

Я оставил раненого Юкио на попечение моей индианки и отправился на поиски господина Гродецкого, уповая на то, что он до сих пор не успел еще покинуть усадьбы.

В комнате, разумеется, вещей поляка не оказалось. Я спустился в людскую, кучер Гродецкого так же пропал.

Истопник сказал мне, что видел, как тот выходил на улицу около полуночи… Ему, видите ли, воздухом подышать захотелось!

Я набросил на плечи шубу и вышел на освещенную усадебную веранду. В воздухе пахло морозной свежестью, под ногами похрустывал девственный снег. От веранды по мраморной лесенке петляли две цепочки следов. Я поежился. Пора была и вправду студеная.

Дормез Гродецкого растворился во тьме, словно карета беглого привидения.

– Вот вам и ведическое убийство! – проговорил я себе под нос. – Ищи – свищи ветра в поле!

Теперь мне предстояло разыскивать и ловить Гродецкого.

Когда я вернулся к себе, оказалось, что в моей комнате меня уже дожидается Медведев.

– Яков Андреевич, и как же это вы так могли? – покачал он седеющей головой.

– О чем это вы? – не понял я.

Японец хмыкнул себе в ладонь.

– Упустили-таки поляка! – Лаврентий Филиппович досадливо ударил себя ладонью по пухлой ляжке.

– А кто в этом доме представляет полицию? – осведомился я.

– Кто не хотел прислушиваться ни к одному моему слову? – горячился я.

– Ну, ладно! Ладно! – замахал руками Лаврентий Филиппович.

– Больно уж вы, Кольцов, разошлись! Не на шутку! – добавил он. – Не об обидах, а о деле думать надо! – произнес Медведев назидательно.

– Ну-ну, – покачал я головою в ответ.