– Зима будет тяжелой в этом году. Никогда наши озера не замерзали так рано, смотри – уже ледяная корка появилась!

– А Тарияна никогда не замерзала.

– Да, я знаю. На Севере сейчас уже, наверное, снега по колено.

– И брусники нам больше никто не привезет… – вздохнула Али.

Миэль рассмеялась.

– Я уже пристрастилась к южным яблокам! А здесь у нас совсем почти ничего не растет. Ближе к западу разве что… Там красивые рощи.

– Вот бы посмотреть.

Улыбки сползли с лиц обеих.

– Ты же знаешь, тебе нельзя уезжать отсюда. Я просила Зоуга, правда, но…

– Я знаю. Дорл запретил.

– Никто не ослушается приказа Верховного. К тому же он может… – начала Миэль и замолчала.

– Появиться здесь в любой момент? – закончила за нее Али. – Да, он будет в бешенстве, если меня тут не окажется.

Миэль помолчала немного, а потом все же произнесла:

– Так и не расскажешь, что случилось в Тау? Почему Дорл отправил тебя сюда, а не в Денос?

– Если я расскажу, ты меня возненавидишь, как Тала.

– Ты ошибаешься, Тала волнуется о тебе! Спрашивала, как твое здоровье…

– Она волнуется о Дорле, а не обо мне.

К тому моменту они уже дошли до воды. Темнело очень быстро, и озеро превратилось в черное зеркало, отражающее белые скалы, а лед по его краям походил на серебряную раму – странное, завораживающее зрелище.

– Эйма тебе так и не писала ничего? – спросила Али, присев на камешек у самой кромки и поежившись от холода.

– Да, я забыла тебе рассказать! – воскликнула Миэль, вспомнив о полученном утром письме. – Эйма прислала айку Глен. У них с Уланом и детьми все хорошо, они где-то за Багрийскими топями, но где конкретно – она не может сказать, это небезопасно.

– Ну хотя бы они живы.

– Улан не пропадет, он сильный.

– А что еще она написала?

– Письмо Эймы я не видела… А сама Глен беременна! Я так рада за них с Ирсом, это их первенец, – Миэль, уже основательно продрогшая, села рядом с Али и обняла ее за плечи, прижавшись друг другу любоваться красотой озера гораздо теплее. – Жена Юмо – ты кажется с ней не знакома – тоже скоро родит. Получается, все братья Дорла уже с наследниками.

Али резко отстранилась.

– И что?

– Ничего, я просто так сказала.

– Я не хочу никаких наследников… Он заставит меня, да?

– Не знаю, – растерялась Миэль. – Сложно понять, что в его голове. Я вообще очень удивлена, что он до сих пор не забрал тебя, и даже не показывается здесь. То есть я очень рада, что ты со мной, и не хочу, чтобы ты уезжала… Но это правда странно.

– А может, он уже и не приедет? – с надеждой в голосе спросила Али, и они снова прижались друг к другу. – И я навсегда останусь здесь с тобой, в тишине.

– И мы круглый год будем спорить, что вкуснее – брусника или яблоки!

Они засмеялись.

– Али, а ты… м-м-м… совсем-совсем не хочешь его увидеть? – через некоторое время спросила Миэль. – Хотя бы одним глазком?

Сама она сходила с ума, когда Зоуг уезжал надолго. Ей не хватало его запаха, его рук, его грубоватой ласки. Казалось, что это просто невозможно – находиться вдалеке от своей пары.

– Нет, не хочу.

– Я знаю, что ты плохо спишь ночью…

– Это никак не связано! Просто я… Мне иногда снятся плохие сны.

Дорл

Зима пришла раньше положенного и захватывала все больше территорий. Даже в теплом Деносе чувствовались ее отголоски, словно Али принесла туда Север с собой. Здесь же, в Алунге, и вовсе падал снег. Дорл подумал, что и чистые озера среди скал скорее всего уже растеряли свою синеву – то, ради чего он сюда приезжал. Было в этих озерах что-то особенное. Если бы он когда-нибудь устал от Деноса, то наверняка поселился бы здесь.

– Сейчас ее приведут, – сказал Зоуг. – Ты останешься?

– Нет, мне нужно вернуться. Я приехал только за Али.

– Думаешь, Грагенор решится открыто напасть?

– Уверен. Но не знаю когда, а главное – где.

Дорл проворачивал в голове разные варианты. Вероятность того, что противник сможет обойти стоянки его войска, расставленного вдоль сдвинувшейся к югу границы, была маленькой… Но она была! Грагенор ждал, что они пойдут за ним еще дальше, на юг, но Дорл чувствовал исходящую оттуда опасность, будто по земле пролегла красная черта, за которую нельзя заступать. И как бы ни хотелось догнать и разделаться уже наконец со своим врагом, лучшим решением было хладнокровно ждать, когда Грагенору надоест терпеть на своей земле присутствие другого альфы и он выйдет к нему сам. Состязание на выдержку. Дорл не сомневался, что выиграл бы его. За свою жизнь он достаточно натренировал силу воли… Но как выяснилось, есть вещи сильнее его упрямства.

Как он не пытался вытрясти из головы свою пару, все оказалось напрасно. Его тянуло к Али. И эту тягу не могли заглушить ни полыхающая в груди жажда мести Грагенору, ни попытки сосредоточиться на тактике предстоящего боя, ни загорелые южные шлюхи. Он не привык признавать поражение, особенно, если дело касалось только его самого. Но тоска не притуплялась со временем, образовавшаяся пустота не заполнялась ничем, наоборот – она разрасталась и грозила поглотить его целиком. Мысли о маленьком теле омеги в его сильных руках сменялись ее же силуэтом, исчезающим в оконном проеме, и что-то внутри постоянно обрывалось в этот момент. И каждый раз это было больнее и больнее.

В конце концов ему пришлось признать, что просто вычеркнуть Али из своей жизни, убрав с глаз долой, у него не получится. И теперь, прибыв в Алунг, стоя посреди холодного двора под пронизывающим ветром и колючим снегом, и уже чувствуя приближение своей пары, ему вдруг впервые за последнее время стало тепло. Он зашел в дом, снял плащ и стряхнул с волос снег. Махнул рукой Зоугу и слугам, показывая, что ему ничего не нужно. Огонь в камине погас и теперь поленья тлели, тихо потрескивая, и Дорл вглядывался в их медленное угасание.

Али вошла не сразу. Он слышал, как она какое-то время стояла за дверью, и ощущал ее страх. Прошло не меньше минуты, прежде чем она наконец решилась. Дорл обернулся.

Да, именно такой он ее запомнил – хрупкой, бледной, с застывшим ужасом в пронзительно синих, как два озера, глазах. Она замерла у входа, не в силах заставить себя подойти. И тогда он подошел сам. Протянул руку, желая дотронуться до ее лица и убедиться, что она настоящая, а не видение, преследовавшее его столько дней и ночей. Али вздрогнула и инстинктивно отшатнулась, словно он замахнулся на нее, чтобы ударить.

– Все еще боишься меня, – нарушил он тишину, прекрасно осознавая, что в общем-то не сделал ничего, чтобы это изменить.