И дело было не только в самом пластике, который отвратителен сам по себе, но и в том количестве грязи, которая скапливалась на нем. Пауки натягивали свои сети между слоями полиэтилена, и в них висели трупы мух, мотыльков и других пауков. Окна в коттедже Папы-Папы вообще выглядели как энтомологическая выставка.

Алиса приступила к отдиранию уже последнего слоя, когда вдали показалась делегация «Дочерей ПАП». Они заявили, что явились за имуществом Папы-Папы и его семьи. Они уже прослышали об их безжалостном изгнании. И Алиса указала им на кучу хлама перед коттеджем номер 5.

— Алиса, как наша кровная сестра, ты могла бы более бережно обойтись с собственностью несчастной семьи, — пожурила ее предводительница. — Собственность семьи является частью ее духовной жизни.

— Хлам остается хламом, — ответила Алиса, отдирая последний слой полиэтилена. Возглавляла делегацию Дорин Игл — красномордая карга с крупными отметинами от оспы на плоском лбу. Кармоди как-то заметил, что если бы у Дорин Игл был сиамский близнец, они могли бы служить вафельницей. Именно голос Дорин был записан на алисином автоответчике, сообщавшем ей о приближающейся Неделе Гордости ПАП.

— К тому же они не семья, — не удержалась Алиса. — Они — свора извращенцев. Могут отправляться в Анкоридж и демонстрировать там свои таланты.

— Ты поступила жестоко, — возразила Дорин, — и это не способствует укреплению солидарности движения Сестер по крови. Мы все должны быть добры и нежны друг к другу. Мы должны держаться за нашу солидарность.

Алиса молча продолжала мыть окно. Ей было что сказать относительно всего этого движения Кровных сестер, но она решила попридержать свои соображения.

Только после того как женщины собрали всю кучу бесценных семейных пожиток и удалились, Алиса вернулась в коттедж и обнаружила, что ни одна из этих добрых и нежных душ не удосужилась прихватить с собой щенка. Он прятался за перевернутой корзиной для белья, и обрывки шейного платка по-прежнему болтались у него на горле. Алиса подняла щенка, развязала платок и обнаружила, что это — сука. Она была легкой, как перышко, а под шерсткой, как стиральная доска, проступали ребра. «Кожа да кости». Щенок задрожал и начал подскуливать. Алиса никогда особенно не любила собак, но эта бедняга была такой тощей, дрожащей и несчастной — о Господи! Как можно было так растолстеть и иметь при этом такую тощую собаку?

— Пошли, Никчемка. Пойдем ко мне и посмотрим, не найдется ли тебе чего-нибудь перекусить.

Дома Алиса нашла ошметки курицы в холодильнике, и щенок, восторженно истекая слюной, тут же набросился на них. А когда Алиса попыталась вынуть кости, чтобы он не подавился, то тот ее еще и цапнул. Алиса рассмеялась, открыла банку с тунцом и отманила щенка от курицы. Пока Алиса заваривала себе свежий кофе, содержимое банки было уже уничтожено. И только когда она уселась за стол, попивая кофе и глядя на то, как щенок вылизывает пустую посудину, она вспомнила о своем обещании Айку присмотреть за его старым псом Марли. «Черт бы тебя побрал, Алиса!» Она ударила себя по лбу. «Законченная идиотка!» И через минуту она уже неслась к своему «самураю» с ящиком, полным консервов под одной рукой и щенком — под другой. Что она еще могла сделать? Если бы она оставила щенка дома, он бы засрал весь офис; а если оставить его на улице, то бродячие ротвейлеры и костей от него не оставят.

— Черт бы побрал всех собак и собаковладельцев — не знаю, кто из них хуже. Залезай на заднее сиденье, Никчемка. Боюсь, тебе придется участвовать в похоронах одного из твоих дальних и столь же никчемных родственников.

Но Марли был жив, у него даже был вполне сытый вид. Он, ухмыляясь, вышел из-за трейлера, чтобы поприветствовать первого двуногого посетителя по прошествии уже Бог знает скольких дней. Следы вокруг трейлера свидетельствовали о том, что до этого его посещали исключительно четвероногие, да и то из разряда вредителей. Марли даже умудрился устроить возню со щенком, чтобы произвести на того впечатление. Похоже, что отсутствие Эмиля Грира с его ночными бдениями и мрачного Айка Соллеса пошло псу даже на пользу, — подумала Алиса. Судя по всему, компания лис, енотов и диких кошек его вполне устраивала.

Несмотря на многочисленные следы четверолапых пришельцев, в пятидесятифунтовом мешке с «Пуриной» еды было еще вполне достаточно. А пятигаллоновое пластиковое ведро, привязанное к колесу трейлера, было наполовину полно. Щенок был чрезвычайно горд знакомством со стариком Марли. Он валялся на спине, вилял хвостом и повизгивал, пока Марли глухо порыкивал на него, изображая плохого папу-волка. Алиса покачала головой. Эти церемонии по демонстрации мужественности всегда забавляли ее: лоси, сшибающиеся рогами на весенних лугах, как маленькие мальчики с деревянными сабельками; кукарекающие петухи, гордо распускающие крылья в борьбе за какую-нибудь полудохлую курицу; стариканы со слюдяными глазами и трясущимися конечностями, ухлестывающие в барах за красотками. Вся их важность и манерничанье очень напоминали рык старого Марли — на них нельзя было наплевать, ибо это было проявлением самых древних инстинктов, но и всерьез к ним нельзя было относиться, потому что они были слишком смешны.

— Цапни его, цапни, Никчемка, если он тебе надоест. У тебя зубки будут поострее, чем у него.

Но Никчемка была абсолютно счастлива. Вероятно, для нее после выводка Папы-Папы этот старый страшный пес был истинной отдушиной. Собаки рычали и катались по земле, пока Алиса наконец не рассмеялась и не начала швырять в них ракушки. Ну все, все. Хватит. Как насчет консервированных спагетти? Я могу поискать открывашку…

И собаки, словно освобожденные от дальнейшего выполнения церемониала, принялись кататься по ракушечнику. Алиса взяла свою коробку с консервами и, продвигаясь по грязной цепочке енотовых следов, поднялась по металлической лестнице и через распахнутую дверь вошла в трейлер.

Внутри царил настоящий бедлам — рваные коробки, рассыпанные кукурузные хлопья и макароны, разбитая бутылка шерри, разрозненная колода порнографических покерных карт — хлама было еще больше, чем в пристанище Папы-Папы. И все вокруг, как снежным покрывалом, было засыпано гусиным пухом из разорванного спальника. К тому же там и сям виднелись аккуратные кучки собачьего дерьма — в японской пиале для сакэ на буфете, в ящике со столовым серебром, на самом Северном полюсе настольной лампы в форме глобуса у книжной полки. И Алиса снова не смогла сдержать улыбку. Да, старина Марли неплохо здесь проводил время — закусил макаронами, полакомился шерри, немного поиграл в покер, то есть повсюду успел приложить свои руки. Или лапы. Так что, похоже, еще один день, и от трейлера ничего бы не осталось.

Под умывальником Алиса нашла мешки для мусора, а в шкафу, вероятно, принадлежавшем Гриру, метлу. Внутренности шкафа являли собой зрелище погрома после Марди граса (народный праздник, отмечающийся во вторник на Масленой неделе) и источали соответствующие запахи — черного рома, «брюта» и каких-то пряностей. Перевернутая метла использовалась в качестве вешалки для галстуков, которые болтались вперемежку с соломенными прутьями. Алиса перевесила галстуки на ворот розовато-лиловой спортивной куртки и принялась выметать последствия произведенного погрома, за который ощущала какую-то странную ответственность. Если бы она выполнила свое обещание и появилась здесь раньше, этого бы не произошло. Первобытные звериные ритуалы иногда чреваты неприятностями, когда они выходят из берегов.