Сергей нашел толстое дерево, зашел за него и стал взбираться.

Сверху поле боя было видно как на ладони. Немцы лежали неподвижно, и сразу невозможно было понять, кто из них еще живой, а кто уже нет.

Сергей перевел автомат на одиночную стрельбу и какое-то время просто выжидал.

Один из егерей поднял голову, повернулся на бок и вытащил из гранатной сумки «колотушку».

Сергей дождался, когда егерь рванет фарфоровый запал, и выстрелил. Егерь уронил голову, а через четыре секунды рванула граната. Тело егеря подбросило, закричал от боли его сосед, раненый осколками – Сергей добил его вторым выстрелом. «Языка» брать не требовалось, а раненый враг может выстрелить в спину. Война – вещь жестокая, и во вражеском тылу места гуманизму нет.

Несколько егерей попытались отползти, но Сергей и другие партизаны расстреляли их.

Над лугом повисла тишина. Замолчали птицы, попрятавшиеся в испуге. Тихо потрескивали, остывая, кожухи пулеметов.

Сергей слез с дерева.

– Вы двое – проверить, нет ли живых. Раненых добить. Собрать боеприпасы.

Двое партизан, поочередно прикрывая друг друга, вышли на открытое пространство. Прозвучал один выстрел, через несколько минут – еще один. Партизаны обыскивали убитых.

Добычу принесли в двух заплечных ранцах – добротных, телячьей кожи. Несколько банок консервов, остальной груз – магазины с патронами. Оружие не собирали, лишний вес только сбавит темп. Не забыли прихватить бинокль и планшет с картой командира.

– Рации не было, – доложили они.

Но и без рации было понятно, что немцы попытаются окружить отряд. Пулеметная стрельба слышна намного дальше, километра за три-четыре. Учитывая, что у егерей пулеметов не было, немцы должны были сделать правильные выводы.

Пока обходилось без потерь с нашей стороны, чему командир был рад. Но такое везение не могло продолжаться долго, в оперативности и грамотности военных действий немцам не откажешь. К месту боя они бросили все наличные силы в округе, решив, что егеря вышли на след крупного партизанского или диверсионного отряда. Причем сами они склонялись ко второму варианту. Военнослужащие, обстрелявшие грузовик, доложили, что видели людей в пехотной немецкой и полицейской форме, партизаны же обычно к таким уловкам не прибегали. Незнание немецкого языка, отсутствие полнокомплектной формы и документов не позволяли маскарада.

Немцы двинули с юга две роты полицейского батальона: с востока, от железной дороги – роту охраны, все равно движение по железной дороге прервалось. А с севера – роту пехоты на бронетранспортерах, отведенную на отдых, и это была самая серьезная сила. Фронтовики имели опыт боевых действий и двигались под прикрытием брони.

Досконально весь расклад сил партизаны не знали, но предполагали о действиях противника и потому быстрыми темпами уходили от места боя с егерями. Их задачей было выбраться подальше, на север, в глухие леса. Идти на соединение с основным отрядом было нельзя, по их следам, на хвосте к базе отряда придут немцы и разгромят ее.

Шли по лесу, «грунтовки» пересекали бегом, после некоторого наблюдения. И едва не столкнулись с пехотинцами на бронетранспортерах. Спас партизан шум двигателей. Полугусеничные, похожие по форме на гробы транспортеры сильно ревели, шума добавляло лязганье гусениц.

Вся группа залегла. В полусотне метров от них прошла по «грунтовке» короткая колонна из четырех боевых машин, остро запахло бензином.

Они дождались, когда колонна скроется между деревьями и стихнет шум моторов. Эх, сейчас бы несколько «лимонок»! И забросить их в бронетранспортеры из-за деревьев. Верх у кузовов открытый, осколки дадут от брони рикошет, и выживших не будет. Всего четыре гранаты, и колонна была бы разгромлена. Только вот гранат нет. Как говорится – бодливой корове бог рога не дал.

Они поодиночке перебежали дорогу: надо было выходить из стягивающегося кольца, да и передвигаться по лесу было привычнее и безопаснее.

Немцы направили к месту боя грузовик с несколькими фельдполицаями. Всего четыре человека, но при них две собаки-ищейки.

Грузовик шел по той же дороге, по которой ранее прошли бронетранспортеры. Военнослужащие ГФП были опытными людьми, сидевший в кабине унтер-офицер сразу увидел на пыльной «грунтовке» отпечатки множества сапог.

Грузовик остановился, фельдполицаи с бляхами на цепочках спешились. Собаки сразу взяли свежий след, и унтер пожалел, что в машине не было рации – их было слишком мало, чтобы принять бой. И сейчас он думал об одном – не высовываться вперед, не получить пулю первым. Когда его группа догонит партизан, первый выстрел всегда будет неожиданным. Потом можно будет залечь, укрыться.

Собаки рвались с поводков и повизгивали от нетерпения.

Из-за кустов выскочил заяц и пустился наутек. Пес гавкнул ему вслед несколько раз, и этот лай услышали партизаны.

– Вроде собака сзади, – сказал кто-то. Лай услышали все, но верить никому не хотелось.

– Вы двое – в засаду, – приказал командир. – В первую очередь бить по собаке.

В засаду попал Павел и еще один, незнакомый Сергею боец.

Отряд уходил вперед, и партизаны оставляли за собой метки: изменяя направление движения, они надламывали ветки на кустах, чтобы бойцы, оставшиеся в засаде, могли потом их найти.

Оставшиеся в засаде стрелять решили наверняка, подпустив немцев поближе – с егерями такая тактика сработала. Тем более что и в пулемете остался один неполный диск.

Павел толкнул в бок соседа:

– Я по немцам стреляю, а ты по собаке. Смотри не промахнись.

Немцы были рядом, злобный лай собаки доносился с расстояния сотни метров.

Павел положил палец на спуск. Вот показалась группа преследователей. Павел дал длинную очередь, и, целясь на уровне животов, повел стволом.

Партизан, находящийся рядом с ним, открыл огонь по собаке. Но то ли пес оказался увертливым, то ли стрелок из партизана был неважным, только в пса он не попал, да и собак оказалось две. Их проводники попадали замертво; только один из них успел заползти за дерево, да унтер, шедший позади, при первых же выстрелах упал на землю.

Собаки вырвали поводки из мертвых рук своих проводников и ринулись на партизан.

Павел израсходовал все патроны из диска – их и так было мало, и лихорадочно стал рвать клапан кобуры пистолета.

Второй партизан сдрейфил и бросился бежать. Один из псов кинулся ему на спину, сбил с ног и вцепился в шею.

Пистолет Павел выхватить успел, но передернуть затвор ему уже не хватило времени, выдрессированный пес мощными челюстями схватил его за руку. От резкой боли Павел выпустил пистолет и стал отбиваться левой рукой. Но пес только рассвирепел: он порвал на Павле мундир, разодрал кожу, и из поврежденных сосудов хлестала кровь. Глаза пса горели яростью, из пасти доносился приглушенный рык.