— За этим… — признался и вздохнул. — За этим и за помощью. Хочу остановить его, пока он не совершил ещё больше убийств.

Женщина встала. Всего два слова и одно действие, но сколько же было грации в этом самом действии… Ветер снова разыгрался, запутавшись в полупрозрачных одеждах. Перед моими глазами возник кусочек белого бедра, оно почти сразу же прикрылось одеянием. Женщина прошла к краю и повела рукой.

Я невольно замер, ожидая, что из рукава кимоно выплеснется озеро, а потом вывалятся два лебедя для плавного и тягучего заплыва. Но нет, и озера не было, и лебедей не видно. Зато под движением руки разогнались облака, обрамляющие изумрудный островок. Они разошлись в стороны, как будто под влиянием мощных вентиляторов.

— Ты просишь помочь, но делаешь это без должного уважения. Посмотри, вот эти люди тоже жаждали мести. И они до сих пор ждут, когда я обращу на них свой благосклонный взгляд.

Я подошел, встал рядом и заглянул за край.

Етить-колотить!!!

На сколько хватало глаз растянулось людское море лиц. Люди стояли, молча подняв лица к краю парящей платформы и смотрели. До них было около двадцати метров. Безмолвные, умоляющие, плачущие. Мужчины и женщины, старики и дети. Все они смотрели снизу вверх с такой надеждой, что у меня невольно защемило под ложечкой.

— Это что же… Это…

— Да, это те, кто может стать онрё, если выберется отсюда, — проговорила Оива. — Вот только я не разрешаю им покидать свои владения.

— Но почему?

— Потому что месть разъедает душу. Она занимает место, которое предназначено для любви…

— Я никогда не испытывал любовь, — сказал я в ответ. — Так что у меня хватает места для мести.

— Место для мести, — задумчиво произнесла Оива. — Забавное словосочетание…

Она отвернулась и пошла к своим качелям. Облака постепенно начали соединяться, закрывая людей внизу. Ещё минута и последний взгляд закрыла туманная пелена.

Со вздохом я повернулся. Оива чуть покачивалась, толкая ножкой изумрудную траву. Её взгляд был устремлен вдаль, как будто там она увидела нечто очень важное. Даже когда я подошел ближе, то она всё также продолжила смотреть в никуда. Меня как будто уже не существовало.

— Скажите, вы поможете мне одолеть моего врага? — наконец спросил я, когда молчание стало слишком тягостным.

— А зачем? Всё равно твои друзья рано или поздно умрут. Ничто не вечно на Земле, а так… Возможно, онрё может помочь друзьям избежать горя и разочарования, тоски разбитых сердец и боли обманутых ожиданий… Возможно, он помогает им, а не вредит.

— Так может быть пускай они покинут мир в отпущенный им срок, а не с помощью этого хмыря?

— Нет, если он вырвался на свободу, то пусть насладится этим временем. У онрё так мало удовольствий, — чуть потянулась Оива.

Я видел, как под одеждой поднялась высокая грудь.

— Так что… помощи от вас мне ожидать не стоит?

— Нет, не стоит, — покачала головой женщина. — Пусть мстительный дух развлечется в последний раз прежде, чем навсегда покинет Землю. Тем более, что он из Японии, а ты гайдзин… Он роднее… Ты можешь уходить, пришелец из другого мира…

Я стоял возле неё, смотрел в бесстрастное лицо. Понимал, что все уговоры напрасны. Она сама онрё. К тому же ещё и расистка…

Горькая усмешка коснулась моих губ. В Японии я хинин — из низшей касты. В мире японских духов — гайдзин, иностранец. Похоже, что везде я лишний и презираемый.

Ну, раз так, то хуже уже не будет…

Я поднял руку и положил ладонь на высокую грудь. Эх, какое же дивное ощущение…

Оива вздрогнула. Теперь её лицо уже не казалось таким уж холодным и отстраненным. Она с удивлением посмотрела на мою руку. Её глаза расширились.

— Ты… что себе позволяешь?

— Да ладно… Чё ты? — задал я риторический вопрос и накрыл её губы своими губами.

Она ударила меня в грудь кулаками, но я вовремя схватился за лозу и только благодаря этому не отлетел в сторону.

— Как ты посмел? Наглец! Да я тебя сейчас швырну вниз, к остальным… Ты тут останешься навек!

— И целый век я буду рассказывать, какая у тебя прекрасная грудь. Левая… Интересно, а правая такая же? — я тут же накрыл и правую грудь ладонью.

— Ах… — выдохнула Оива.

Две груди оказались в моих руках. Они напоминали мягкие булочки, только-только разогретые и извлеченные из микроволновки. Волосы возмущенно качнулись от моего прикосновения. Её женственный аромат заполнил ноздри, и это вызвало новую, ещё большую волную наслаждения внутри меня. Это был запах женщин, желавшей и желанной. Я глубоко вдохнул аромат её тела. Он был сладострастный, нежный, и я не чувствовал ничего кроме него.

— А теперь поцелуйчик на прощание и можно присоединяться к тем бедолагам, — ляпнул я и впился в губы Оивы.

От неё веяло такой сладостью и свежестью, что я невольно задохнулся на миг. Я наслаждался горячим дыханием, срывавшимся с её губ и наполнявшим мой рот. Наши языки неистово боролись друг с другом. И даже кулачки, бьющие меня в грудь, понемногу слабели.

Похоже, что я побеждал…

— Так нельзя! — простонала Оива. — Так не должно быть!

— Нельзя так нельзя, — пробубнил я, продолжая покрывать поцелуями мягкие губы. — Но если очень хочется, то можно.

Мои руки проскользнули за отвороты одежды и ловкими хорьками нашли то, что недавно сжимали. Теперь я уже всерьез принялся изучать кончиками пальцев шелковистость кожи и возбуждение сосков.

— Как же сладко…

Оива уже не отстранялась. Её дыхание стало прерывистым и громким. Она всё также сидела на качелях, а я нависал над ней и делал всё, что хотел. Но так было недолго. В какой-то миг я почувствовал, что женские руки проскользнули в мои штаны для того, чтобы обхватить кулачком мой ноющий орган. Она двигала им медленно и аккуратно, в то время как моя рука легла между её приоткрытых ног, чтобы найти тёплую и влажную киску.

— Ах!

Сначала ноги сжались от моего прикосновения, но после того, как кимоно было распахнуто на груди, а женское тело предстало в своей красоте, Оива сдалась на милость победителя. Её ноги медленно разошлись в стороны, а пальцы сумели погрузиться в мягкость и влажность сладострастия.

— Ах, ещё… Ласкай же, ласкай…

Легкие одежды слетели прочь, и мы предстали друг пред другом обнаженные и с явными признаками вожделения на телах. Мы хотели друг друга. Пусть это было безумством, но это было моим безумством, и я не хотел отступать перед ним.

Оива подняла ноги, как бы приглашая меня приступить к действию. Я опустился между ними на колени. Опустив глаза вниз, я увидел, что она была влажная и готова, влага блестела на губах её вагины. Оива легонько взяла мой орган и направила в себя.