– Аскалан прикрыт надежно. Сюда и доставят к броне. Вызовем вертушки. А нет, так уйдем с пехотой через Шибакли… А теперь, пожалуйста, сделай приятное лицо. Вот этот стройный «вьюнош», что подвигается к нам, и есть тот самый особист. Не вовремя…

– Марат, под любым предлогом оставь нас на пяток минут одних. Это волчонок… Он кусаться идет, по походке вижу.

Арзаев хмыкнул:

– На хрен мне предлоги? Я понимаю, что ты не проще, чем этот сероглазый. Вот сейчас чаю ему предложу, по законам гор, и пойду к бойцам, что-то завозились, нервничают до срока.

– Старший лейтенант Самко, особый отдел дивизии. Яков, – глядя на уходящего Арзаева, куда-то в пространство сказал «вьюнош».

Врать было бессмысленно, и Астманов в тон собеседнику представился:

– Редактор дивизионной газеты. Алексей.

– Мне о вас говорил Храмцов.

– Что говорил? Целый полковник обо мне? Можно на «ты»?

– Да какие счеты!

– Начальник отдела с тобой, старлеем, обо мне говорил? И что? Про песни похабные, анекдоты и мысли незрелые? А где он сейчас, полковник Храмцов?

Особист поднял к небу глаза:

– Хотелось бы думать, что там.

– Да ты, Яша, шутник!

– Алексей, не теряй времени. То, что успел мне сказать Храмцов, известно пока мне одному. Почему он поделился со мной – это другой вопрос, с глубокими корнями. Я просто хочу понять: что тебя тянет в эти края?

– А именно?

– Сейчас понимаю: тебе нужен Кашгузар или что-то рядом с ним. А я все грешил на Мазари.

– Яша, у тебя в роду евреев не было?

– Были, Леша, половина предков лежит под звездой Давида. А вторая под крестами. И знаю, почему спрашиваешь.

– Ну, ладно, прокатили. Тогда последний вопрос. Ответишь – будем говорить. Нет – разойдемся миром.

– Миром мы не разойдемся, если общий язык не найдем. Но думаю, договоримся. Мои козыри на дне твоего ранца, Леша. Но ведь я молчу и не требую предъявить содержимое. Это твоя игра. Забавляйся. И давай свой вопрос, сейчас вертушки подойдут. Тебе же нужно в Кашгузар…

– Что тебе сказал Храмцов и что тебе запомнилось из предметов на его столе или в руках, когда разговор шел обо мне?

Особист забросил руки за голову и мечтательно протянул:

– Мне бы такой перстенек, как у бывшего шефа, на память о службе, а?

– Сдаюсь. Ваша взяла.

– Пока не наша. Моя.

– А где перстень, ты, часом, не в курсе?

– Этим пусть другие занимаются. Меня туда не подпускают… Вот, вертушки на подходе. Так, значит, Кашгузар?

– Нет, Яша. За Кашгузаром, южнее, высотка. Там нужно кое-что посмотреть. Есть проверенные сведения, все следы туда ведут. И у меня там дело. Помогай. Ну, не мешай, во всяком случае. Мне трофеи и слава не нужны – это ваше.

– Да и я не за орденами. Академия не светит, сам знаешь. Просто интересно – на чем мир стоит. Скажем, в мирной жизни – каждый десятый на нас работает, а остальных мы просто не привлекаем. А здесь, видишь, шарахаются, не та романтика!

– Нашел же иуду в редакции? Чего плачешься?

– Да ты идеалист! Сами пришли и все расписали. От твоих походов в Кундуз до гостей и этого сапера. Как его? Хайр-Мамад? Жаль, опоздал на часок. Познакомил бы.

Раздувая пыль, песок и мелкие камни, на окраине Аскалана садились вертолеты. Арзаев призывно махал от бронетранспортера, пригибаясь, в колонну по одному в пыльную мглу ныряли десантники.

– Пора мой друг, пора… Пушкин!

– Покой нам только снится! Блок!

Засмеялись, глянув друг другу в глаза.

Вертолеты зависли перед грядой холмов, над такыром – чешуйчатой глинистой пустыней. Это хорошо, меньше пыли, легче идти, чем по песку. Но вот вместо обещанных двух метров до земли оказались все три с половиной. Астманов, сидевший у дверей, увидел, как распластался на грунте первый десантник. О черт, тут покалечиться в два счета можно! Понимая, что с таким «посадочным способом» десантирования можно организовать госпиталь в пустыне, он сунулся в кабину и знаками попросил снизиться еще немного. Не удалось, и не время выяснять – почему нельзя еще снизиться. Командир корабля – полновластный хозяин и… заложник сотни приборов и тысячи инструкций. Тут и плотность грунта, и загадочные ловушки, когда лопасти впустую молотят в разреженном воздухе… И полетели на землю ранцы с боеприпасами. Без груза прыгать легче. Астманов также бросил свою ношу, но все одно – распластался на окаменевшей глине, как лягушка.

Час марша, десять-пятнадцать минут отдыха. И так, в жару, шесть часов подряд. По карте рота прошла около двадцати трех километров. На деле гораздо больше. Слава богу, встретились оплывшие глинобитные стены, заросли узловатых кустов, хоть какая-то тень. Арзаев решил пересидеть здесь до темноты. «Стемнеет, сделаем «ход конем», вот сюда. Это еще километров шесть», – показал он на зеленую полоску на карте-двухкилометровке.

Расположились, выставили посты. Астманов расстелил кусок плотного брезента – своей полевой койки. На брезенте можно было растянуться, не боясь членистоногих обитателей пустыни. Вчера он натер его куском свежей овчины. Запах овечьего жиропота отгоняет фаланг и скорпионов. Астманов видел сам, как оголодавшие за зиму овцы запросто пожирают насекомых вместе с травой, особенно во время весеннего окота.

Ночь в пустыне накатывает сразу. И только заблестела первая звезда, Арзаев дал команду на выдвижение. Покидая стоянку, замыкание запалило четыре костра, побросав в них пустые жестянки сухого пайка. Пламя, запах сгорающего жира могли отвлечь внимание соглядатаев, если таковые были.

Два часа форсированного марша – и десантники, перебежав через грунтовое шоссе, залегли вкруговую в пологой сухой канаве. Около часу ночи по дороге прошли две грузовые «Тойоты». Но еще когда издали послышался звук моторов, Арзаев предупредил:

– Не трогать. Не вскрываться. Возможно, разведка. Им некуда отходить.

Он не ошибся. Разве что «духи» оказались тоже не лыком шиты. «Тойоты» попытались проскочить назад в предрассветных сумерках, когда рота разворачивалась на околице Хош-тепа. Афганцы горохом посыпались из кабин и кузовов и опрометью кинулись в кишлак. Оружия у них не было. А десантников ждал облом – рота уперлась в арык метра три шириной. И пошли прыжки. Кто удачно, кто в воду, кто по колено в грязь. Это у кого какой вес был за плечами.

– Форсирование водной преграды по воздуху, – съязвил Арзаев, видя, как из арыка, по колено в грязи, выбирается один из взводных.

За арыком – оплывший дувал. Присели, огляделись. Как идти, как досматривать, вызывать подмогу – все это было условлено заранее. Астманов присоединился к группе высокого, крепкого старшего лейтенанта. С ним было пять или шесть разведчиков… Накачанные, увешанные оружием.