— Ладно, по абордажным трапам что скажете? Получается?

Морской воевода и глава гильдии столичных философов переглянулись.

— В самом устройстве, повелитель, ничего сложного нет. — со вздохом ответил Щума. — Оригинальная идея, и я, поверьте, от нее в восхищении, этак вот, без абордажных крючьев и тарана врага на сцепку брать…

— Еще и не прыгая с палубы на палубу, а пройти как по мосту. — добавил Михил.

— Однако?.. — если сначала так хвалят, однозначно жди подляны.

— Однако, на пентекор его, таких размеров, чтобы смог выполнять свою прямую функцию, вместить невозможно — там просто столько места свободного нет. — продолжил Золотой Язык. — Что же касается трехрядки, то там тоже выходит не без определенных проблем.

И входит, и выходит, замечательно выходит, как я понимаю… В смысле, нифига не выходит.

— Мы произвели испытания на макете, и по всему получается, что такой абордажный мост нарушает остойчивость корабля. — со всей военной прямотой рубанул Михил из Гаги. — При сильном волнении трехрядка с этой боевой загогулиной непременно пойдет на дно. Кормовой балласт для остойчивости класть нельзя, ибо нос, государь, задирается так, что таран торчит над водой.

— Разумеется, вариант с разборным «вороном», ваше величество, мы обдумали тоже. — продолжил, как ни в чем не бывало, Щума. — Сделать его таковым, притом, перед боем легко собираемым, не является чем-то сложным. Но тут встает другой вопрос.

— Дай угадаю. — мрачно усмехнулся я. — Куда его такой разобранный девать, верно?

— Увы, повелитель, да. — развел руками философ. — На палубе места недостаточно, а в трюме…

— А в трюме гребцы, да и как «ворон» туда запихивать непонятно. — кивнул ему я.

— Будь корабль больше, например о четырех или пяти рядах весел… — вздохнул Золотой Язык.

— Такие тоже потихоньку проектировать надо, и делать это непременно. — сообщило мое величество. — Но — без спешки и фанатизма. Сейчас нам их и строить негде, и врагов у столь избыточных по размерам посудин не имеется. Вот когда трехрядки у всех появятся, тогда да.

Тогда можно и Кракена выпускать.

— Корабль на пять рядов весел! — восхищенно ахнул Энгель. — Эх, вот бы на таком у кормила хоть раз постоять!

— Постоишь еще, какие твои годы. — буркнул я.

— Момент еще есть один. — подал голос Гилль из Шхея. — Трехрядки борт у пентекора выше сильно. Захватит «ворон» его, да. Солдаты с горки как в атаку ездить станут.

— А кто говорил, что «вороны» надо готовить к ближайшей войне? О будущем, господа хорошие, думать надо, наперед. А то вечно командиры готовятся к прошедшей войне. — усталость и возрастные болячки редко делают людей склонными сочувствовать чужим неудачам. — Я-то таких баталий, поди и не застану. Наверное.

Над столом повисла неловкая тишина.

— Отчеты с подробностями завтра с утра предоставите — сегодня отдохну, пожалуй. Посижу на бережке, помедитирую себе по-стариковски… На холкас новый поглазею заодно. — я повернулся к внуку и погрозил ему пальцем. — Если умудришься на его испытаниях утонуть, обратно можешь не возвращаться.

— Не волнуйтесь, ваше величество. — вступился за друга сын Морского воеводы. — Никто ему утонуть не даст.

— Ах, Энгель-Энгель. — с улыбкой покачал головой я. — Ты же знаешь этого шкоду. Он запросто вместе с собой и корабль утопить способен. А потом скажет, что это нечаянно.

Вечером, когда я сидел в кресле на берегу и любовался утопающим в морской воде светилом, ко мне приплелся Утмир. Плюхнулся рядом, пятой точкой прямо на песок, некоторое время сидел молча, затем тяжело вздохнул, и, не поворачиваясь ко мне, произнес:

— Дедушка, ну не обижайся. Я ведь тоже чему-то научится хочу. Все ведь, смотри, ну все при деле. Асир управлять обучается, Нвард его охраняет, Энгель кораблем командует, Тинка, так та вообще замужем… Один я во дворце как неприкаянный. Может мне суждено когда-то самому Морским воеводой стать? Вот вдруг, а? Это в конном бою я, такой перекошенный, не нужен низачем, а за кормилом корабля это даже достоинство.

— Это ты по-настоящему перекошенных да горбатых не видел, вот на себя мнимое уродство и наговариваешь. Да и в чем достоинство-то?

Внук повернулся и поглядел на меня с хитрым прищуром.

— А тебе, когда ты еще в моем возрасте был, разве философы про рычаги ничего не рассказывали?

— Может и рассказывали. — задумчиво протянул я. — Только я тогда гораздо больше вином и девчонками интересовался.

Судя по лицу Утмира, он в это высказывание ни на пол-бита не поверил.

— И не обижаюсь я, а переживаю. Если с тобой что случится, Валисса меня точно убьет. А я не то чтобы боюсь Смерти, но в момент его прихода по мою душу предпочел бы отсутствовать.

Встречались уже однажды. Хоть боль почувствовать не успел, и то спасибо.

У Лисапета с вестибулярным аппаратом, оказывается, все почти нормально. Я имею в виду то, что морской болезнью — да и то вовсе не в тяжелой форме, — я промучился лишь первый день путешествия. Подташнивало, да, но род Крылатых Ежей не опозорил.

Пока внук развлекался травя шкоты, подтягивая концы и разыскивая ключ от клотика, а я изучал отчетность верфи и прикомандированных философов, да давал ценные распоряжения, пентекор Энгеля успели тимберовать — ну или пересобрать с заменой устаревших досок, кому как милее, — и спустить на воду. После спасения стервозницы (с дочкой) из условно-сопредельной державы Мокроногому дежурство было выделено в районе Аарты, куда он и обязан был теперь выдвинуться.

Как, наверное, все понимают, в умах тут же родилась мысль, что отчего бы пожилому монарху, с его радикулитом и прочими болячками, не отправиться в свою столицу морем, на новеньком холкасе, со всеми удобствами, да еще и в сопровождении боевого корабля?

Эшуард из Лысых Енотов встал на дыбы и был готов на такую идею лечь грудью, как на фашистский ДОТ, но оказался в меньшинстве, и отбыл посуху с именным царским указом сопроводить до Аарты личную государеву кобылу, Репку.

Я вот не припоминаю, чтоб на меня, после коронации, хоть кто-то орал. Даже те кто покушались, и те были вежливее и не ссылались на какие-то там