— Ты, конечно. Кто ж еще? — ответил я.

— Кто? — кажется мои слова невестку развеселили. — Вы что, Лисапет, выжили из ума? Я — женщина и не могу командовать воинским отрядом.

— С фига ли? — флегматично отозвался я. — Царица Н`Кале, помнится, своей принадлежностью к женскому полу ничуть не тяготилась, когда надо было мужикам приказы отдавать. А ты, хоть и не из народа мурин, тоже, верю в это, справишься.

— Царица Н`Кале. — с нажимом на первое слово произнесла Валисса. — Не царевна. Вы же весь двор и всех гвардейцев поезда так против себя до конца времен настроите.

— Сильно сомневаюсь.

— И что же является источником таких сомнений? — иронично поинтересовалась Шехамская Гадюка.

— Ну, хотел я до утра сюрприз приберечь… — исключительно чтобы поглядеть на твое лицо, когда известие будет объявлено прилюдно. — Ладно, чего уж теперь. Вот.

Я извлек из кармана конверт и вручил невестке.

— Можешь открыть, потом заново печать поставлю.

— Поверю тому, что скажете. — царевна испытующе поглядела на меня. — Что там?

— Царский указ. — я напустил на себя скучающий вид.

— Вот как? И о чем же?

— О назначении, на то время, что я вынужден отлучиться, лица, исполняющего обязанности царя, со всеми его неотъемлемыми правами. Конкретно — моей невестки, царевны Валиссы. Гонцов к Штарпену я уже отправил.

Да уж, вот оно, наглядное подтверждение тезиса о том, что гадюка, перепутанная с ужом, первые пять минут не кусает, офигевая от непривычного обращения — напротив сидит. А то что глаз дергается, так это как раз последствия офигенного удивления. И челка бровям мешает по этой же причине.

Мелкий, судя по охреневшему лицу, тоже слегка озадачен.

— Это… несколько неожиданно. — произнесла царевна.

— А по мне, так вполне логично. — парировал я. — Беда человека не в том, что он смертен, а в том, что смертен внезапно. При этом Асир, несмотря на коронацию, формально все еще не объявлен полнолетним, а я уже являюсь старцем. Так что мое решение очевидно — случись чего, вопрос о регентстве на следующие полгода отпадет сам собой.

— Дедушка, но ты же не собираешься умирать? — воскликнул Утмир.

— Вообще-то собираюсь. — у пацана вытянулось лицо. — Но, пожалуй, не прямо сегодня.

— Дедушка, а почему ты решил поддержать царевича Удура, если считаешь его самозванцем?

Нормально поговорить во время путешествия вечно некогда — слишком много лишних ушей рядом, — так что свое любопытство внук решил удовлетворить после того, как мы отделились от царского поезда. Неплохо так показывает, насколько мелкий шкода изменился за последнее время: раньше терпежу ему столько времени выжидать точно бы не хватило.

— Ну, не так уж и помог. Просто разрешил беспошлинно покупать оружие и боевых коней. А, еще нанимать безземельных витязей, если они под его руку решатся встать.

— И все же? — Утмир вопросительно поглядел на меня. — Ты ведь не веришь, что он чудесно спасшийся брат царя Оолиса.

— Один древний правитель — он не достиг просветления, но, сказывают, как царь был весьма успешен, — сказал: «Разделяй и властвуй». — ответил я. — Имел он в виду, что «Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то»[25], поэтому стоит предпринимать меры к такому разделению соседей. Так, знаешь ли, внук, жить гораздо спокойнее. Если восстание Удура будет отвлекать Оолиса от любых амбициозных внешних планов, это для нас очень хорошо, поскольку его вторжение в Парсуду союзно с асинами не нужно низачем. А если уж еще и инитарцы с мирельцами сцепятся, так нам и вовсе жизнь медом покажется.

— Но… — с сомнением произнес парнишка. — Не будет ли приход к власти самозванца… ну… опасен? Для всех остальных.

Нет, Щума, это уже не премия, а высшая государственная награда.

— Так ведь как разрешил, так и запретить могу. — подмигнул я Утмиру. — А, скорее всего, его просто зарежут или отравят.

Мальчик поежился и дотронулся до того места, куда ему угодил клинок наемника. Пусть, в настоящий момент он и был защищен чешуйчатой броней, ассоциации, боюсь, я вызвал у парня самые пренеприятные.

— Так любого зарезать могут. — буркнул, наконец, он.

— Конечно. Путь властителя — это шаги по весам, где чашами выступают интересы знатных и богатых. Чуть оступишься, и все. Боги, да кому я это рассказываю? Человеку, которому до совершенных лет, как отсюда до Нандарту[26] раком, а он уже от покушения отбился и первую кровь в бою взял?

Утмир очень серьезно поглядел на меня.

— И что, дедушка, так всегда будет? Никому нельзя верить?

— Верить можно. А вот давать шанс ударить в спину — нет. Как бы ты этому человеку ни верил. Ибо искушать на совершение дурных дел есть грех. — ответил я. — Люди слабы, и склонны к соблазнам, а друджи посылают их нам постоянно.

В этот момент наша кавалькада достигла развилки дороги, и полусотник Эшуард из Лысых Енотов, командир нашего отряда и лицо ответственное за доставку царского тела до верфей, остановил лошадь, повернувшись ко мне.

— Государь, каким путем прикажете следовать? — вопросил он. — Левой дорогой путь короче, но правой — менее населенный. Следовательно, меньше и опасность нежелательных встреч.

— Насколько правый путь длиннее станет? — уточнил я.

— Три, может четыре дня. В зависимости от того, насколько ваше величество в седле будет уставать.

Ну что ж, зато честно…

— А ты что, внук, скажешь? — спросил я Утмира.

Тот нахмурил брови, поджал губы, а потом резко кивнул какой-то своей мысли.

— Коротким путем. Гонцы нас не обгоняли, так что измены впереди ждать не стоит. Поедем длинным путем — тогда можем ожидать и засады.

Так, Ваке, похоже, тоже премия положена… Где на все это денег брать-то?

Я испытующе посмотрел на Эшуарда.

— Соглашусь с царевичем, повелитель. — ответил Блистательный. — В его словах есть резон. Конечно, тайные посланники, если таковые имеются, могут ехать и окольными тропами, но на первом участке пути они нас могут обогнать лишь незначительно, так что у вероятных недругов вашего величества не будет никакой возможности