Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я всего лишь воспроизвожу по памяти ту часть лекций, что прочли мне в своё время мои старшие коллеги, — пояснил он и почесал свою остриженную макушку. Меня отчего-то тронул сам вид этого круглого завихрения на его макушке, обычно хорошо заметного лишь у детей и никогда у людей взрослых. Захотелось потрогать и погладить его как маленького мальчика. Вид у него был непередаваемо нежным, притягательным и почему-то родным, будто мы знакомы с ним всю нашу сознательную жизнь…
Он оценивал ситуацию, не желая переигрывать, превратив гостиную Гелии в общеобразовательную школу. Он тут же учуял, что я воспринимаю его как невероятно умного, и поспешил исключить даже малейшее напряжение из-за неравенства в общении, — Не думай, что я излагаю тебе свои личные прозрения на эту тему. Мне дорого твоё внимание, но не стоит меня возносить до уровня какого-то мощного мудреца. Скажем так, в том профессиональном сообществе, где я и обретаюсь, идёт непрерывный процесс повышения уровня знаний, чтобы нам всем не отупеть с неизбежностью. Те, кто оказался способен изучить старую письменность и поглотить уйму раздобытых источников, всего лишь поделились с остальными коллегами усвоенным материалом и своими мыслями по этой теме. Всё стоящее переведено в особые информационные носители. Ты бы удивилась, если бы увидела, что тысячи и тысячи огромных томов хранятся в штучке размером с твой мизинчик. Можно было бы и в зёрнышко их поместить, но тогда его легко было бы потерять случайно и не найти потом. Хочешь, я всё это тебе покажу? Когда ты согласишься стать моей гостьей…
Я продолжала пребывать в состоянии душевного и умственного диссонанса, — он затаскивал меня из привычных реалий куда-то, где у меня не было поддержки из понятных и усвоенных умозрительных конструкций. Само построение его фраз озадачивало. Я никогда не слышала, чтобы люди так разговаривали. Состоя из простых слов, в целом речь его была сложной для моего восприятия.
— Ты так забавно таращишь глаза, — сказал он, — а при этом так почтительно внимаешь мне, что я и в самом деле ощущаю себя старым жрецом, наделенным высшими познаниями, — он засмеялся и быстро оказался рядом со мной. Почти вплотную. — Не буду скрывать, мои познания значительно превышают твои, но сам я нет.
— Все аристократы носят шапочки, — сказала вдруг я. — Это весьма украшает мужчин. Даже простолюдины им подражают. Мой папа всегда носил очень красивую шапочку, хотя волосы у него росли ниже ушей.
— Что? — удивился он, — шапочку? Так я и не включён в списки континентальных аристократов. Выходит, я простолюдин, — он засмеялся. — Ты серьёзно хочешь, чтобы я нахлобучил на себя шапочку? — и он уже заходился от приступа смеха.
— Тогда отрасти себе волосы. Или они у тебя не растут? — У меня задрожали губы не от обиды, которой не было, а от волнения, что я выдала ему свои рекомендации. Мне хотелось невозможного — совершенства. Потому что с нормальными волосами он был бы невозможным совершенством.
— Не могу. У меня, если можешь это понять, своего рода обязательство перед высшими силами, что над нами. Только в таком случае я могу невредимым вернуться туда, откуда и был выдворен. Или изгнан. Я принёс часть своего внешнего украшательства, то есть свою гриву, в жертву высшим силам за покровительство. Им отчего-то важны наши жертвы. Как-то так. Если я раздражаю тебя такой вот своей особенностью, и ты не хочешь нашей дружбы из-за этого, то я уйду… — он действительно поднялся. Хотел ли он уйти или разыграл свою обиду, только я судорожно схватилась за его руку и удержала.
— Нет! Не уходи. Для меня не имеют значения особенности твоего внешнего вида… — что, конечно, не было правдой, но ведь в действительности он околдовал меня, даже будучи безволосым в ноль. — У тебя очень красивая форма головы… а ещё уши…
Он ответно взял меня за руку, — Уши? Я и забыл, что у меня есть уши. Вот если бы они были здоровыми и красными, тогда уж точно я носил бы шапочку. Но думаю, и это не помогло бы. Такой изысканной девушке в человеке важно всё — и ум и уши.
Я засмеялась, и напряжение было снято.
— Почему ты не носишь мой подарок — браслет? — спросил он.
И тут я вдруг искренне рассказала ему о своей обиде на него за то, что он обозвал браслет «пустяковиной», поэтому я выбросила его в уличную пыль. Очень искренне он огорчился, — Зачем?! Это были подлинные камни, найденные в горах Паралеи при добыче редкоземельных металлов, важных нам для работы. Сами камни никому у нас не нужны, но я обработал их, чтобы подарить при случае той, кому они принесут радость. Я обманул Гелию лишь для того, чтобы не взяла их себе. Она же ничего не ценит, настолько всем пресытилась. Ну, зачем? Я так старался придать им красоту, максимальную прозрачность и блеск! — он едва не плакал, если к нему было применимо такое определение. Я также сильно огорчилась, сожалея о сказочно-красивом браслете. Могла бы просто подарить Эле, не забалованной украшениями. Но вернуть браслет было невозможно.
— Я же так хотел тебя порадовать, когда узнал, что ты потеряла свой браслет, — признание поставило меня в тупик. Откуда он мог узнать об этом?
— Будь я маленькой, то решила бы, что ты волшебник. Но я уже не верю в волшебников. Я хотела, чтобы ты оказался настоящим акробатом и прокатил меня в своём фургоне, где акробаты живут, а также хранят свой сценический реквизит для выступлений… — я на самом деле сожалела, что прекрасный акробат, возникший возле Сада Свиданий, в некоторой степени был фикцией.
— Ты настолько авантюристична? Ведь бродячие акробаты, как и все кочевники, мало отличаются в своей жизни от разбойников. Он увёз бы тебя на край континента, а там выбросил у границы джунглей.
— Почему бы? — спросила я. Он говорил точно также, как и Реги-Мон. — Они обычные трудовые люди, только труд у них особый и творческий.
— Так здесь все предельно эгоистичны. Почти как в зверином царстве. Каждый за себя.
