Его вынесло на бульвар, где бурлил людской поток. Какая-то часть мозга сделала пометку: значит, сегодня выходной. Прохожие никуда не торопились, лавочки заняты либо молодыми мамашами, рядом с которыми стояли коляски, либо обнимающимися парочками. Парень машинально сдернул с головы капюшон, потом расстегнул молнию на куртке: его наряд оказался неуместен. Гидрометцентр в очередной раз ошибся: тучи, наплевав на прогноз, разбежались; вспомнившее о "бабьем лете" солнце торопилось напоследок одарить землю теплом. Люди, довольные, щурились, мамаши поворачивали коляски так, чтобы лучи попали на личики малышей. Из кафе расторопные официанты вынесли несколько столов, накрыли клетчатыми скатертями, поставили рядом стулья, зазывая посетителей отдохнуть на свежем воздухе.

Денис царившей вокруг благостной суеты не замечал. Он брел, устало, по аллее, опустив голову, бормоча под нос что-то бессвязное. Глаза выхватывали лишь те предметы, которые попадались у самой земли. В основном башмаки: остроносые женские или бесформенные мужские, лакированные детские или тяжеловесные подростковые, шпильки, каблуки, платформы… У загородки летнего кафе бычок от выкуренной сигареты прижал модный кроссовок. Надо же, старый знакомый, кто-то приобрел точно такую же спортивную обувку, о которой мечтал Хромов, и которую, судя по всему, купил Алик. Парень остановился, поискал глазами вторую половину из пары. Левый кроссовок покачивался чуть выше: хозяин, закинув ногу на ногу, нежился на солнышке. Денис поднял голову: официант, принесший на подносе вазочку с желто-бело-малиновыми шариками мороженого, закрыл лицо владельца башмаков. Ну и ладно, какое Хромову дело до празднослоняющихся и праздносидящих. И парень было вновь побрел дальше, но в последний момент обернулся. И…

Денис замер на месте.

Владелец кроссовок застыл с ложкой над столом, с нее потек, как циферблат Дали, подтаявший шарик.

Они узнали друг друга!

Что должен был сделать Хромов? Кинуться на мужика, вцепиться ему в горло? Но увиденное настолько ошеломило, что Денис продолжал стоять, не шелохнувшись. Потом все-таки взял себя в руки, перешагнул через загородку, пододвинул свободный стул, сел.

— Давно не виделись, — прошипел он вместо приветствия.

— Лейкопластырь, смотрю, — успел подхватить остатки ледяного шарика Травкин, а это был именно он, — отодрал. Значит, зажило. Преимущества реального мира.

Хромов непроизвольно провел рукой по щеке.

— Когда ты исчез, я сразу сообразил, что парню удалось найти "дверь". Молодец, — Петр Сергеевич вновь окунул ложку в запотевшую вазочку. — И знал, что рано или поздно встретимся. Ты ведь живешь рядом с развалинами?

Коммунальщик посмотрел вопросительно на собеседника. Но Денис продолжал молча покусывать нижнюю губу.

— Опасаюсь далеко от лакуны отходить, — Травкин сделал вид, что не замечает нервозности бывшего колониста. — Вдруг сменится время пульсации?

"Пожалуйста, только не сорвись, — уговаривал себя Хромов. — Он не должен догадаться, что ты не знаешь дороги назад. Нужно сделать все, чтобы Травкин поделился тайной".

— Значит, кроссовки твои? — откинулся на стуле Денис, теперь они вполне могли перейти на "ты".

— После того, как вы меня с дядей Мишей лишили одного башмака, пришлось новую пару покупать. Хочется в обществе выглядеть современно, — улыбнулся Петр Сергеевич.

— А деньги из дипломата? Тоже ты стянул?

— Когда Алик всем рассказывал историю про свою несчастную судьбу, я не поверил. Банкиры без денег не ходят. Просто так болтаться по развалинам? Ха-ха, точно ведь искал место, чтобы заначку припрятать. Я верно просчитал, где Ласков мог организовать тайник. Так что вы со Стальевым — а еще участковым работал, — не удержался, состроил язвительную гримасу Травкин, — сыщики-неудачники. Факты собрали, а результатов — пшик.

И, облизав пластмассовую ложку, покрутил ею перед носом Дениса.

"Так, значит, про Алика и Крылова он ничего не знает, — сделал вывод парень. — Что ж, оставим информацию пока при себе". А вслух спросил:

— И давно начал выходить на поверхность, в город?

— Как только разгадал систему работы "двери". Первым делом к Степаниде наведался.

— Да, да, — вспомнил Денис разговоры во дворе, — соседи твою жену посчитали тогда сумасшедшей. Она твердила, что исчезнувший муж является ей по ночам.

— А где бы я деньги взял на новую жизнь, — усмехнулся Петр Сергеевич. — Пока жена, продав квартиру, — видите ли, ей трудно стало жить одной! — не укатила к сестре в деревню, опустошал нашу заначку, даром что ли на видюшник копил. А потом так удачно "нашелся" банкирский чемоданчик.

Первое время в лакуне Травкин ходил злой. Жизнь в одночасье рухнула: строил грандиозные планы и медленно, шаг за шагом реализовывал их. Хорошая квартира, дорогая, дефицитная обстановка, уважаемая должность, вот и значок заслуженного работника коммунального хозяйства скоро появится на лацкане пиджака, он даже выбрал, какого. Звание — "монетка" в копилку будущей обеспеченной старости, своеобразный доступ к льготам и привилегиям. И вдруг — все осталось где-то там, наверху, далеко от него самого. Но потом, когда голова прояснилась и истерика, вызванная страхом перед неизвестным, отступила, он оценил положение, в которое попал. И оно оказалось во многом лучше прежнего. Какая пенсия? Травкин теперь навсегда мужчина средних лет. К тому же рядом Лана — девушка, на которую он давно обратил внимание, и тянул с объявлением чувств, опасаясь Степаниды. Но теперь жена осталась в другом мире. И он — свободен! Причем, нет нужды торопиться и суетиться. Новый роман можно настаивать долго и тщательно, как дорогое вино. От этого оно будет только более терпким, более желанным. Ситуация, с какой стороны не посмотри, идеальная. Но иногда накатывало беспокойство: Травкин привык все держать под контролем. Поэтому ему жизненно важно быть в курсе того, что происходит наверху. Как там Степанида? Не растранжирила ли нажитое богатство — ковры и хрусталь? А вдруг, не дождавшись супруга, решит выйти замуж снова? У дурехи ума хватит, перепишет на приблудного мужика квартиру, и куда тогда возвращаться Травкину, если лакуна вдруг "сломается" и "выплюнет" колонистов обратно?

Нет, такой расклад бывшего начальника ЖЭКа не устраивал и он начал искать "дверь" наверх. Не для того, чтобы вырваться, о чем мечтал каждый, случайно попавший в лакуну, а для того, чтобы знать, как развиваются события в его отсутствие. Сначала действовал по накатанной схеме: простучал каждый миллиметр стен и пола, отодвинув фанерную заслонку, заглянул за край. Потом поговорил с Крон, которая провалилась раньше, сравнил ее рассказ со своими ощущениями. Долго донимал профессора, по нескольку раз просил повторить все, что тот узнал от Крылова. И, наконец, понял, что "центр" лакуны находится на кухне, а пейзажи — признак функционирующей "двери". Стал изучать картинки тщательнее. Первый мираж, с которым столкнулся на кухне, сопровождавший их с Ланой проход, представлял собой набор серых клочков тумана. Через какое-то время (Травкин оценил приблизительно в год реального мира) изображение исчезло, но кухня пустовала недолго. Следующим чудом оказался цветущий весенний сад. Пейзаж настолько живой: яркий полдень, осыпающиеся бело-розовые лепестки, зеленый покров под деревьями, что отсутствующий аромат и зудение пчел воображение "додумывало" само. Только коммунальщик не поддержал всеобщий восторг по поводу рождения очередной картинки, он сосредоточенно думал над тем, что связывало горную вершину, туман и сад, проход Крон и его самого. Но "ключ" нашел тогда, когда явился новый член команды — Алик. О его присутствии "сообщило" изображение летнего поля. И никто, кроме Петра Сергеевича, не обратил внимания, что и Ласков и новый мираж появились ночью…