— Мне надо покурить.

— Давай, — сказал он, и Сара не могла не поднять глаз, потому что в его голосе совершенно не было раздражения, обычного в те минуты, когда ей хотелось курить.

— Ну ладно, — Сара зажгла сигарету. — Ну вот, этот здоровый парень, Барри, вздернул мне юбку и сорвал с меня трусы. Он действительно разорвал их. Потом он... он протолкнулся в меня, он был очень твердый, и было так больно, что я заорала, и зря, потому что парень, который держал меня за руки, ударил меня в зубы, что было еще больнее, чем то, что делал Барри. Я все равно орала, хотя мой рот был полон крови. А потом парень, который ударил меня, засунул — засунул мне в рот, и я...

— Что он засунул тебе в рот?

— Сам знаешь что! Свою штуку.

— Штуку, Сара? Мы что, в начальной школе?

— Ладно! — Она едва могла дымить. — Он сунул свой пенис мне в рот. Он сунул его туда, и я сжала зубы, сильно-сильно. Он снова ударил меня, и я подумала, что сейчас наверно насмерть подавлюсь своими зубами и кровью, но мне было все равно, я была рада, что сделала ему больно.

Барри кончил, и я подумала, что все кончилось, самое худшее позади, и я осталась жива. А потом парень, которого я укусила, сказал Барри, что он хочет заняться мной как следует. Я снова завопила, помнится, я звала Джейми, но мне разбили рот, так что не знаю, как это звучало, и тогда меня перевернули, и я почувствовала на затылке руку, которая вжала меня лицом в матрас, и поняла, что они собираются со мной сделать. Я перестала дышать и только надеялась, что потеряю сознание и ничего не почувствую.

Конечно, им было не прикольно, когда я без сознания, так что они стали дергать меня за волосы, ударили еще несколько раз и плеснули пива на голову. Меня изнасиловали снова, на этот раз в задний проход, и это было гораздо хуже, чем в первый раз. Меня как будто разодрали. Несмотря на все их усилия, я пару раз теряла сознание. Я подумала, что умираю. У меня были галлюцинации, мне показалось, что рядом с кроватью мама, и я позвала ее, потом я снова посмотрела, и это был Джейми, только он не просто стоял, а кричал, и я услышала звон бьющегося стекла и поняла, что это не галлюцинация и что Джейми разбил бутылку о голову Барри.

Сара прервалась, чтобы погасить сигарету и закурить следующую. Она не смотрела на Дэниела, но слышала его дыхание.

— Джейми удалось выставить их из комнаты. Но его здорово побили... Бедный парень. Он чуть глаза не выплакал, а я, когда все кончилось, была совсем спокойна. Он все время говорил, что у меня был шок, но ничего подобного; во всяком случае, я так не думаю. Я просто была удивлена, что я живая, что мне хочется пить, что я хочу покурить. Джейми вытер меня, мне было неловко, что он видит меня такой, что он трогает меня, делает все одной рукой, а другая рука не слушалась и висела плетью. Он держал полотенце у меня между ног и все плакал и плакал, а я просто думала: зачем им было это делать? Почему эти говнюки пришли и испортили такую хорошую ночь? Я собиралась сделать Джейми первый в его жизни минет, а теперь мой рот был так разбит, что я ничего не смогу. Я сказала это Джейми, и он просто разрыдался. Это было самое худшее, что я слышала в жизни, и мне тоже захотелось плакать, но я не смогла, и вместо этого меня стошнило, так что для него нашлась работа, и он перестал реветь.

Дэниел кашлянул.

— Вы вызвали полицию?

— Нам это в голову не пришло. Я провела всю ночь в комнате Джейми, с запертой дверью, а на следующий день Джейми и Бретт собрали банду, нашли и избили до полусмерти парней, которые это сделали. Они с ними здорово расправились, кости поломали и все такое. Я очень обрадовалась. У меня было чувство, что это справедливо.

Ну так вот, утром Джейми проводил меня домой. Идти было недалеко. Он хотел войти со мной, но мне и так было неловко, что из-за меня он столько натерпелся. Я не хотела втравить его в очередную отвратительную сцену, в которой он почувствует себя обязанным меня защищать. Кроме того, я видела, что он сильно пострадал; я велела ему пойти к врачу и сказала, что позвоню позже.

Я вошла в кухню; все трое сидели вокруг стола за завтраком, перед каждым был раздел воскресной газеты и чашка кукурузных хлопьев. Я подумала: что за восхитительная сценка. Что за образцовая семья, одна я в полном дерьме. На мне была куртка Джейми, она скрывала синяки на руках, но ноги и лицо выглядели кошмарно. Еще не было сказано ни слова, а я уже поняла, что больше не принадлежу к этой семье. Или на самом деле я поняла, что я никогда к ней не принадлежала, я всегда была для них слишком беспорядочной, даже до того, как мне сломали нос и выбили зубы.

Они все пришли в ужас, но я сохранила хладнокровие. Я рассказала им о том, что случилось, и вежливо попросила маму отвезти меня в больницу. Она отказалась.

Дэниел присвистнул.

— Отказалась?

— Отказалась. Она сказала, что ей так стыдно, что она даже смотреть на меня не может. Папа сказал, что они пошлют меня в пансион. Я спросила, неужели пансион полностью застрахует меня от изнасилования, он сказал: перестань вести себя так мелодраматично. Келли сказала: невозможно, чтобы ее изнасиловали, потому что все знают, что она не отказывает никому. Мама спросила, правда ли это, и я... — Сара фыркнула. — Я сказала, что я действительно много занимаюсь сексом, но я думала, что такая испытанная феминистка, как она, может понять разницу между сексуальной доступностью и изнасилованием в задний проход с сопутствующим избиением.

Дэниел усмехнулся, но было видно, что он потрясен.

— Я преклоняюсь перед тобой, Сара. Правда. Ты самая сильная женщина на свете. Ты богиня.

Сара и Дэниел беседовали до вечера, сидя на скамье, прогуливаясь вдоль реки, а потом лежа на спине и глядя в облака. Она рассказала ему, как мама Джейми отвезла ее в больницу, сама назвалась родственницей и оплатила все медицинские расходы, как Бретт с Джейми помогли ей найти квартиру, работу и даже кое-какую подержанную мебель. Ей понравилось, что Дэниел назвал Джейми героем и сказал, что с ее стороны было благородно уйти из дома, вместо того чтобы остаться и подвергаться унижениям со стороны мелочных обывателей.

Когда он отвез ее домой, уже давно стемнело. У нее кружилась голова от совершенно нового переживания: она высказала то, что было у нее на сердце, и это не было встречено с ужасом или отвращением. Если она и нуждалась в доказательствах того, что се влечение к Дэниелу было не просто сексуальным, то сегодняшний день стал этим доказательством. Это влечение было более чем сексуальным, но более полным. Даже от эмоциональной связи с ним у нее по коже бежали мурашки. Каждый раз, когда он смеялся ее словам или кивком показывал полное понимание, ее мышцы напрягались от узнавания. Она нуждалась в нем физически, но это была не низменная похоть, которую она чувствовала к другим мужчинам. Речь шла не о сексуальной разрядке, а о том, чтобы стать единым двуспинным зверем.

Собираясь выйти из его машины, она задала вопрос, который преследовал ее на протяжении последних несколько часов.