Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Взяв с подоконника стопку бесплатных журналов, взвесил на руке. «То, что надо».
Невероятно, но больше всего Мартынову хотелось выпить. Подойти к барной стойке и попросить стакан русской водки в запотевшем стакане. Жахнул бы! Жахнул – с удовольствием! Отпустила бы тревога, расслабились одеревеневшие от постоянного напряжения ноги и руки, голова полегчала бы на пару килограммов – лишнего в ней накопилось за эти дни…
Он подавил усталую усмешку, подумав о том, что ему сказала бы после этого Маша (жена!).
Жена… Смешно все это получилось. Смешно и грустно. Наверное, не так она видела свою свадьбу… Впрочем, какая свадьба? Ее же не было… Была продажная стерва из ЗАГСа, сам ЗАГС и они, без свидетелей, колец и намеревающихся как следует оттянуться родственников и друзей.
Не будет никакой свадьбы. И брак нужно расторгнуть сразу, как появится возможность. Если уж быть им вместе, то не в силу обязанностей, взятых таким образом. Мартынов не должен быть женат. Но разве может это помешать сделать женщину счастливой?..
Думай он о чем-то другом, возможно, он и оказался бы через минуту там, где намеревался быть – рядом с Машей. Но аэропорт и близость свободы настолько опьянили его, что он совершил ошибку, которую никогда бы не позволил себе совершить еще полчаса назад.
Он вышел в зал не как беглец, а как пассажир.
Он шел по залу с невидящим взором, распознавая перед собой лишь конечный пункт следования…
Оставшись одна, Маша долго не могла справиться с волнением. Ох… Он бы еще в туалете ничего не натворил. По нему видно – устал. Издерган, измотан, нервы на пределе…
Маша посмотрела в сторону туалетов. И придумала для себя знаковый сюжет. Если он выйдет и благополучно дойдет до нее, значит, все будет в порядке. Они пройдут регистрацию и, никем не замеченные, поднимутся в воздух. В Германии ему будет легче, и он снова возьмется за ум… Значит, полет в Нью-Йорк будет действительно приятным. Стюардессы иногда не лгут.
И в этот момент – ни минутой раньше, ни минутой позже, что избавило бы от необходимости совершать опрометчивые поступки, раздалась телефонная трель…
Эти дни утомили Машу. Сделали ее сознание недвижимым и безвольным. Несколько суток кряду без сна и еды. Забота об Андрее, этот кошмар на теплоходе и в гостинице… Не случись этого, она бы обязательно вспомнила, что ее телефоном еще несколько дней назад завладел Вайс, а потому звонить он не может по определению. Он и звонит-то не так, как этот, настроенный по умолчанию – обычной трелью, переливчатой и нудной.
Но телефон прозвенел в кармане, и она сунула в карман руку и вынула телефон. И только когда услышала далекий, прорвавшийся сквозь прожитые недели голос, поняла, что совершила ошибку.
– Не выключайте связь, это важно, – услышала она голос Метлицкого, – кто бы вы ни были, Андрей или Маша. Я не знаю, где вы находитесь, но коль скоро мне удалось связаться с вами, я говорю вам – вы в опасности. Вы в чудовищной опасности. И речь сейчас идет даже не о преследовании вас сотрудниками милиции, им незачем вас преследовать после получения показаний от мальчика, Фомина и Томилина.
– Что вам нужно, Рома? – не выдержала Маша. И удивилась своему голосу – сухому, сорвавшемуся.
– Ради бога, не перебивайте меня! У меня садится трубка. Где бы вы ни были, пусть вас отныне не тревожит присутствие рядом милиции, – слыша это, девушка вдруг обратила внимание, что Метлицкий ни разу не произнес «милиция» в смысле «я» или «мои коллеги». Он не хочет быть узнанным, если вдруг ведется запись. Значит, он не играет, иначе ему незачем было бы водить Машу за нос – она отлично знает, где и чем тот зарабатывает себе на хлеб. Но что за глупость, отчего ему таиться, помогая Мартынову, если достоверно известно, что Мартынов не виновен? – Передайте Андрею – из больницы… – в трубке раздался писк, подтверждающий уверенность Маши в его искренности – сыщик не стал бы проводить оперативный эксперимент с разряженной трубкой.
– Да что передать-то?! – шепотом прокричала она. – Нет, только не сейчас! – взмолилась она, прижимая телефон к уху. – Рома, вы слышите меня? Скажите же хоть что-нибудь!..
Ответом ей была оглушительная тишина.
– Господи, когда это все закончится?!
Где Андрей? Где он?
Он прошел по общему проходу первый ряд кресел, и, едва оказался в пространстве меж вторым и третьим, мужчина, сидящий с краю, резко опустил газету – название ее, «Вечерний Новосибирск», мелькнувши, исчезло – и уставился на Мартынова одиноко сверкающим глазом из-под марлевой повязки, скрывающей пол-лица.
Андрей непременно прошел бы мимо, узнав Вайса, и его не остановил бы даже пылающий, словно крошечная геенна огненная, моновзгляд янки. Но продолжать идти, удерживая в руке кейс, когда из-под полы пиджака тебе в живот смотрит дульный срез прибора для бесшумной стрельбы, способны только люди, недооценивающие ситуацию. Мартынов к таким не относился, а потому давал себе отчет в том, что может случиться при совершении им такой глупости. Понимал это и глава службы безопасности «Хэммет Старс».
Раздастся хлопок, который на фоне гула аэропорта не услышат даже сидящие рядом с Вайсом пассажиры в зале ожидания. Мартынов завалится на пол, а Вайс закричит о враче и бросится к Мартынову делать искусственный массаж сердца, как тот делал это однажды в Вегасе. Один дурачок бросился на Малькольма в казино «Дженни», Вайс нажал на спуск, а потом стал делать массаж на ране. После такого нетрадиционного лечения бедняга скончался через минуту, а прибывшие копы пожимали руку Вайсу за гражданский долг и клялись, что найдут убийцу хотя бы ради того, чтобы поступок джентльмена и человека (Вайса) не выглядел как глупость.
Когда возле тела Мартынова соберется толпа (ох, какая толпа соберется возле тела – в России-то!), Вайс спокойно заберет кейс, как если бы он был его, уберется из свалки и отправится на свой рейс.
– Добрый день, мистер Вайс! – как можно громче приветствовал одноглазого визави Андрей. Убедившись в том, что все обратили внимание и на маску Вайса, и на кейс в руке его собеседника, которым Мартынов потрясывал в воздухе, Андрей прокричал еще громче, уже по-русски: – Я слышал, вам обварили все лицо? Как же вы с таким лицом полетите теперь в Америку? А что скажет ваша жена, а Малькольм?
– Молодец, – спокойно похвалил Вайс. – Теперь меня, конечно, запомнят.
Поднявшись, он подошел к Мартынову, обнял его за плечи и подтолкнул в сторону туалетов.
– Все запомнят, как двое мужчин приветствовали друг друга и проследовали в бар, – сказал он, повторно толкая в спину Мартынова, который изо всех сил старался понять – заметила Маша инцидент или нет.
Но ее от места разговора отделял весь зал, рядом с ней, загораживая сектор обзора, ходили нескончаемой чередой люди. Нет, она не видела… Он просил ее сидеть тихо и не быть примеченной как наиболее яркий пассажир. Требование само по себе было смешным, поскольку невозможно было представить в этом многолюдном зале кого-то ярче Маши, но на этот раз, словно в насмешку, судьба затолкала ее в угол тяжело дышащего сотнями голосов зала и скрыла от людского взора.