Имея дело с человеком, страдающим FOBO, помните одно важное правило, которое необходимо соблюдать, чтобы сохранить рассудок: не оставляйте возможности выбора. Чтобы устранить первопричину этого болезненного поведения, не давайте человеку оказаться в среде, богатой выбором. Наоборот, отбросьте все другие варианты, чтобы при общении с вами он испытывал дефицит выбора. Для этого заранее примите меры и письменно изложите все планы или обязательства. При этом учитывайте собственные интересы. Стройте только такие планы, которым сами будете неукоснительно следовать. Можно также предложить конкретные варианты, требующие немедленного ответа, наподобие вашего личного Daily Drop, чтобы не пришлось дожидаться, пока собеседник соизволит взять на себя обязательства. Если вы будете следовать этой шпаргалке, не придется злиться или разочаровываться, видя, как FOBO sapiens колеблется, пытается изменить планы или увиливает. У вас есть собственные планы, и вы им следуете.

Если вы сталкиваетесь с FOBO в деловых отношениях, можете воспользоваться опытом моего иглотерапевта Ричарда Бэрана, который сумел вычеркнуть FOBO из клиентской базы. Это настоящее чудо в таком городе, как Нью-Йорк, где люди колеблются, увиливают и меняют планы почти инстинктивно. Секрет Ричарда прост, но безотказен: если станете морочить ему голову, то обнаружите, как сложно, оказывается, записаться к нему на следующий прием. Он очень успешный и востребованный профессионал и не испытывает недостатка в клиентах, поэтому позволяет себе не иметь дела с людьми, которые его не уважают и не соблюдают правила. Это довольно жесткий, но действенный метод. Как пациент, я теперь знаю, как важно уважать его время. Каждому новому клиенту, которому рекомендую обратиться к Ричарду, я сначала долго объясняю, что любое проявление FOBO будет иметь последствия. Конечно, он не станет тыкать в вас иголками так, чтобы вам было больно, но сделает кое-что похуже. Он вообще не будет тыкать в вас иголками, потому что не запишет на сеанс.

Хотя непосредственная борьба с чужим FOBO бывает весьма действенной, за попытку внести в ситуацию косметические изменения можно и поплатиться. Во-первых, если человеку не нравится ни один из предложенных вариантов (и особенно тот, который вы предлагаете как единственный выбор), никакие уговоры, давление или неуступчивость не сработают: сомневаться, несмотря на все негативные последствия, все же лучше, чем однозначно выбрать вариант, который считаешь неправильным, безнравственным или провальным. Во-вторых, если не контролировать ситуацию, в которой действуешь, то можно и самому потерять контроль над процессом принятия решений, а также над своей способностью вырабатывать их.

Тереза Мэй сделала все возможное, чтобы заставить британский парламент отказаться от своего FOBO и проголосовать за ее план Брекзита (она прибегла и к стратегиям, описанным в этой главе). Во-первых, она сократила выбор вариантов до одного основного плана, который и пыталась навязать нации. Во-вторых, выжидала до самой последней минуты первоначального срока, чтобы потребовать голосования по своему плану. Она попыталась организовать Daily Drop, усиливая давление на законодателей: если они не проголосуют в ее пользу, страна рухнет, выйдя из ЕС без всякой сделки. Тем не менее, несмотря на все старания, Тереза Мэй проигрывала голос за голосом, столкнулась с бунтом собственной партии и была вынуждена многократно выклянчивать у Европейского совета продление срока. В чем ее ошибка? Она не вспомнила, что FOBO возникает лишь при выборе из ряда приемлемых вариантов. Если это не так, вылечить его невозможно. К несчастью для нее, пока тикали часы и приближался крайний срок, становилось все яснее, что единства мнений нет. В результате число возможных приемлемых альтернатив резко сократилось, и вся процедура вместо выбора разумного пути свелась к минимизации ущерба и к FODA — страху сделать что бы то ни было вообще.

Независимо от того, насколько сильно вы страдаете от FOMO или FOBO и насколько вас раздражают эти качества в других, имейте в виду: если у вас есть любой из этих страхов, это в первую очередь означает, что у вас есть выбор. Хотя он может вызвать у вас стресс или окончательно запутать, это все равно выбор, сколько его ни сокращай. Как вы увидите в эпилоге, если некоторые или все варианты выбора внезапно исчезнут, вы можете и пожалеть, что принимали их наличие как должное.

Воздух был горяч и сух. Мы подъехали к импровизированному лагерю, который удивительным образом вписывался в маленькую деревушку в долине Бекаа. Это было лето 2017 года, я приехал на конференцию в Бейрут. С растущей тревогой я следил за гражданской войной в Сирии, особенно меня беспокоил вызванный ею кризис с беженцами. Мне хотелось своими глазами увидеть эту трагическую ситуацию, и я попросил друзей из благотворительных организаций показать мне несколько лагерей сирийских беженцев, появившихся в Восточном Ливане. Я колебался — говорили, что в лагерях может быть сильно влияние «Хезболлы», — но меня заверили, что гиды (ливанский аспирант и палестинец из местной неправительственной организации) не дадут меня в обиду.

В лагере нас принимал Фарид, в прошлом адвокат из Алеппо, а теперь «шавиш», фактический лидер общины, и владелец небольшого круглосуточного магазина на территории лагеря. К моему удивлению, условия были несколько лучше, чем я ожидал, по крайней мере на первый взгляд. Снаружи строения выглядели довольно примитивными, но внутри было чисто, даже нарядно. Обитатели многих из этих «домов» когда-то принадлежали к среднему классу и жили в Сирии в собственных домах и квартирах. И даже потеряв почти все, они старались как могли. Способность человека адаптироваться поразительна.

Весь день мы ходили по лагерю и разговаривали с жившими в нем семьями. В каждом доме меня обязательно стремились чем-нибудь угостить — кофе, фантой, ломтиком арбуза или жвачкой. С каждой новой беседой я убеждался, что все не так благополучно, как кажется. У этих семей, большинство из которых были беженцами уже более пяти лет, нет никакой системы социальной защиты. Они были уязвимы во всех отношениях. Я познакомился с трехлетним ребенком с лейкемией, у которого был лишь один способ получить медицинскую помощь: обратиться в организацию «Врачи без границ». В другом доме я встретил человека, который упал, работая на стройке, и повредил позвоночник. Он лежал на нестерпимой жаре, а его жена с тремя маленькими детьми объясняла нам, что он больше не может работать и она не знает, как оплачивать счета.

В основе всех этих историй была общая идея: жизнь каждого замерла, поставлена на паузу, пока человек не сумеет каким-то образом вырваться из этой ситуации — переехать в другую страну или вернуться домой. Все говорили о прошлом и настоящем, но никто — о будущем. Какой в этом смысл? Единственным, кто открыто высказал стремление к лучшему будущему, был подросток по имени Мохаммед. Лежа на полу в окружении матери и сестер, он возился со смартфоном и с застенчивым энтузиазмом сознался, что мечтает стать программистом. Я увидел было проблеск надежды, но Фарид рассказал: Мохаммед уже несколько лет не имеет возможности регулярно посещать школу. Он должен помогать семье, целыми днями работая в поле. Как и у всех в лагере, выбора у него не было.