Клим набрал в грудь воздуха, твердым шагом вошел во двор и только у крыльца понял, что держит в руках… калитку. Его это немного удивило. Он вернулся, прислонил калитку к забору, проследовал к окну и тихонечко постучал. Стекло зазвенело, задребезжало, шторка отодвинулась, окно открылось.

– Господи, вы опять здесь!

– Не-ет, это вы здесь, а я – тут, – возразил Клим и хихикнул. – И каждый вечер, между прочим, в час назначенный! Иль это только снится мне? А, Алевтина? Снится мне или нет – девичий стан, шелками схваченный, который в туманном движется окне? Окошки мыть надо почаще, Алевтина. Мутные окошки-то! Не помнишь, что там дальше было? Что-то там с пьяными…

– Да это вы пьяный, как свинья! Где вы так надрались?

– Тихо, не дыши на меня духами и туманами. И сядь уже у окна, – шикнул Клим: удерживать тело в вертикальном положении ему было все сложнее. – Чуть не забыл. Шляпу надень с траурными перьями и упругие шелка! А я буду, странной близостью заколдованный, смотреть на темную вуаль и видеть чего-то там… ну да, очаровательную даль, – прошептал Клим и заржал во все горло. – Скажу тебе по секрету, Алевтина, что глухие тайны мне поручены. Про солнце не буду – это пошло. Так! И всей души моей излучины – пронзило терпкое вино. Поняла? И еще перья страуса склоненные в моем качаются мозгу. Про синие очи тоже не буду, они у тебя карие. Так вот, Алевтина: в моей душе лежит сокровище, и ключ поручен только мне!

– Ты, право, пьяное чудовище, – сквозь зубы процедила Алевтина.

– Я знаю, – кивнул Клим, – истина в вине! – процитировал он, вытащил из-за пазухи мятый букет ромашек, протянул его Алевтине и рухнул на землю.

«Какой урод придумал электричество? – это был первый вопрос, который задал себе Клим, когда наполовину открыл глаза. – Какого хрена?» – это был второй вопрос, который задал себе Клим, когда открыл глаза совсем. Лежал он на полу, под голову ему была любезно подложена подушка. Сильно хотелось пить. Но возмутило его совсем не это. С потолка, помимо гнусной электрической лампочки, засунутой внутрь абажура, свисала веревка с петлей на конце, а на полу, под петлей, стояли рядышком табуретка – и Алевтина.

– Ты дура, да? – спросил Клим.

– Заткнись и лежи смирно, тебя вообще не должно здесь быть, – пропела девушка и проверила веревку на прочность.

– Оказывается, ты живешь, как принцесса, – брякнул Клим, оглядываясь по сторонам – окружающая обстановка впечатляла. Да и лежать было довольно удобно, только веревка с петлей его немного нервировала. – Хочешь удавиться? Или меня удавить? – полюбопытствовал он ненавязчиво.

– Если хочешь пить, ползи в кухню, только так, чтобы тебя видно не было, – вместо ответа попросила девушка, с отчаянием схватилась за голову и прошлась вокруг табуретки.

«Все ясно, опять под сумасшедшую косит», – отметив, что шторки на окне открыты, сделал вывод Клим и пополз в направлении кухни.

Холодная водичка привела его в относительный порядок. Обратно он вернулся уже на своих ногах и дипломатично замер у порога. Шторы на окне были задернуты, Аля сидела на табуретке и тихо плакала, закрыв лицо руками.

– Что, фигово? – спросил он.

– Ага, – всхлипнула Алечка и зарыдала громче.

– Не реви, все будет хорошо.

– Откуда ты знаешь? – Она подняла глаза, полные слез, и посмотрела на него так трогательно, что он понял – даже если он выполнит условия сумасшедшего старика и вместе с Заболоцким вернется домой живым и здоровым, как прежде жить он уже не сможет.

– Знаю, – откликнулся Клим, подошел к ней, встал рядом на колени, взял ее за руку и поцеловал ладошку. Она вздрогнула, но руку не одернула. Рука была теплой и еле уловимо пахла мятой.

– Смотри, мне сегодня времянку поставили. Предупредили, правда, что яблоки есть категорически нельзя. А я их люблю очень, с ветки особенно, – с сожалением сказала она и улыбнулась.

– Яблоки? – переспросил Клим, потрясенно глядя на нее: он не понимал, о чем она говорит, не понимал, что происходит, не понимал – почему раньше не замечал, как она привлекательна. Глаза, волосы, губы, улыбка… Внезапно она стала другой, неповторимой…

– Но после, когда Илья Ильич… Он обещал, что через неделю наверняка… Ты хочешь остаться, да?

«Да», – уже было готово сорваться с языка. «Да», – говорило его сердце. «Да», – вопила его душа… «Нет», – шепнул ему внутренний голос – и мгновенно отрезвил. Не хватало еще, поддавшись сиюминутному порыву, лишить себя шанса хотя бы перед Лерочкой остаться чистым! Как только он сделал ей предложение, дал себе зарок – других женщин забыть раз и навсегда, потому что семья есть семья и верность супругов должна быть нормой. Пусть они еще не женаты, но это ничего не меняло. Лерочка является его официальной невестой, и этим все сказано. Как он будет смотреть любимой в глаза, зная, что изменил ей с другой? Нет уж, покушаться на «девичью честь» своей фиктивной невесты он не собирается, поведет ее к алтарю «невинной». Пусть он подлец, но хотя бы перед Лерой ему не в чем будет оправдываться, потому что как таковой измены не будет, и не придется потом корить себя напрасно. Да и Алевтине в этом случае легче будет перенести его уход. Придется, правда, пару раз поцеловаться для проформы, дабы соблюсти законы жанра, не без этого, конечно, глядя на ее губы, подумал Клим и нежно погладил девушку по щеке. И совсем он не подлец! В конце концов, его поступок оправдан. Во-первых, его вынудили, во-вторых, ему не оставили выбора, в-третьих, он не негодяй, а самый настоящий герой, который, рискуя своей репутацией, старается спасти жизнь своему лучшему другу. В-четвертых, ничего с этой девушкой не случится, если она один раз неудачно попытается выйти замуж. Переживет!

– Я хочу помочь тебе, – шепнул Клим, стянул ее с табуретки на пол и прижал к себе, уткнувшись носом в ее вьющиеся волосы.

– Я в тебе ничего не понимаю, – вздохнула Алечка.

– Наверное, это к лучшему, – тоскливо усмехнулся Клим. – Хочешь, я приготовлю тебе чай с мятой? Я видел, на кухне, на столе…

– Не нужно. Не уходи. Я так боюсь опять остаться одна. Побудь чуть-чуть со мной. Совсем чуть-чуть, мне нужна всего лишь минутка…

Он вдруг почувствовал такую невыносимую боль… зажмурился, мягко отстранил ее и встал. Она еле слышно вздохнула, обхватила колени, положила на них голову и закрыла глаза. Ее волосы переливались в свете электрической лампы, она казалась маленькой девочкой, и тем ужаснее смотрелась над ее головой веревка с петлей.

– Ты не волнуйся, – тихо сказал он, изо всех сил преодолевая желание опять прижать ее к своей груди и успокоить, – теперь ты не одна… Я всегда буду с тобой. Просто… пить очень хочется. Сейчас вернусь, и ты мне все подробно расскажешь. Ладно?

Клим вылетел из комнаты на кухню, сделал два глубоких вдоха и выругался. В реальности все оказалось гораздо страшнее, чем он мог себе представить. Нужно было срочно что-то делать со своими чувствами и постараться взглянуть на ситуацию под другим углом зрения. Нужно было заставить себя прекратить воспринимать эту странную девушку как женщину. Он вытащил из кармана мобильный и набрал номер Леры. На звонок долго не отвечали.