– В общем, автономная самость – это глобальная самость, крепко держащаяся за принципы универсальной справедливости, беспристрастности, заботы и сострадания и не способная на поведение, не соответствующее этим требованиям. Это практически полная противоположность принципу «Не указывайте, что мне делать!»

Фуэнтес посмотрела прямо перед собой, улыбнулась, слегка поклонилась и ушла со сцены.

Доктор Морин медленно поднялся на сцену, и на экране загорелся слайд № 5: «Хорошие новости и плохие новости».

Голая Хлоя, повиснув вниз головой, раскачивается на люстре.

– Кен, а ты знал, что среднего двадцатилетнего мужчину откровенные сексуальные фантазии посещают раз в десять минут?

– Вообще-то нет, Хлоя, не знал.

– Но Кен, тебе же самому двадцать с чем-то?

– Ну да, Хлоя, мне двадцать с чем-то, но я почему-то никогда за собой такого не замечал.

– Но это правда! Учёные провели множество исследований, которые показали, что средний двадцатилетний мужчина фантазирует на взрослые темы раз в десять минут.

– Это при патриархате или матриархате?

– Дурачок.

– А что там с двадцатилетними женщинами? Сколько у них сексуальных фантазий?

– Одна в час или два часа, но они не сексуальные, то есть не порнографические: женщины видят романтические образы, вроде ужина при свечах. Ты это знал, Кен?

– Конечно нет, Хлоя, не знал.

Хлоя всё так же висит вниз головой, её сладкая попка и обнажённая грудь с твёрдыми сосочками раскачиваются, раскачиваются, раскачиваются…

– А ты знал, что у молодого активного гея в среднем сто партнёров в год, а у лесбиянки – одна партнёрша в семь лет?

– Нет, Хлоя, этого я не знал.

– И что из этого, по-твоему, следует?

– По-моему, из этого следует, что я хочу в следующей жизни быть активным геем.

– Да нет же, дурачок. Из этого следует, что женщин интересуют серьёзные отношения, а мужчин – бессмысленные оргазмы.

– Я как раз собирался это сказать.

– И знаешь, почему это так, Кен?

– Мне кажется, это уже объяснил Вуди Аллен: Бог дал мужчине мозг и пенис, но недостаточно крови, чтобы они работали одновременно.

– Это не смешно, Кен. Это отвратительно. Ты это знал, Кен?

– Разумеется, не знал, Хлоя.

– Тогда что в вас вообще хорошего?

– Прекрасный вопрос, Хлоя, просто прекрасный.

Морин всё ещё говорит.

– Мы рассмотрели удивительную, я хочу это подчеркнуть, удивительную эволюцию от оранжевого уровня к зелёному, а затем – к интегральному. Мой тезис прост, дамы и господа, и он заключается в том, что у нас есть плохие и хорошие новости о бумерах. Сначала я объясню всё неудобоваримым научным языком, а в конце сделаю краткое резюме для тех, кто ничего не понял.

– Итак, хорошие новости: при бумерах основные проявления постмодернизма достигли своего расцвета и вступили в героическую схватку с неравенством и маргинализацией, порождёнными мифическим абсолютизмом (синий мем) и формальной рациональностью (оранжевый мем). Постмодернизм, проповедовавший важность контекстуальности, плюрализма и множественности точек зрения, способствовал росту и эволюции сознания до первого постформального уровня (зелёный мем), а также помог обнаружить, и в некоторых случаях даже развенчать феодальные мифы и рациональность Просвещения. Интеллектуалы поколения бумеров подробно описали многие тёмные стороны действительности: расизм, сексизм, колониализм, евроцентризм, патриархальность, жестокое обращение с животными, фаллоцентризм, логоцентризм и фаллологоцентризм. Позже вы увидите, что мы здесь в Интегральном центре во многом согласны с постмодернистской критикой – это полезная и положительная сторона постмодернизма.

Я посмотрел на Ким: она широко улыбалась. Глядя на неё, я представил себе, что Морин тоже на неё смотрит, и это одностороннее, монологическое наблюдение включило в себя всю излагавшуюся теорию. Боже, боже.

– А теперь плохие новости: психологическое развитие бумеров, больных эмоциональным нарциссизмом в последней стадии, остановилось на зелёном меме, на уровне плюралистического релятивизма и крайнего индивидуализма. Благодаря своим особенностям, плюрализм как магнит притягивал к себе эмоциональный нарциссизм, кричащий: «Не указывайте, что мне делать!» Если любая истина относительна, зависит от культуры и равноценна другим истинам, тогда фактически никто не вправе указывать, что мне делать, потому что ни одна истина не может меня ограничивать, ни одна истина не имеет власти надо мной.

– По иронии судьбы, очень высокий зелёный уровень развития предоставил пространство для размножения красных и пурпурных теневых импульсов, которые уже готовы были по собственному согласию кануть в Лету. Но под крылом постконвенциональных, постструктуралистских и постмодернистских теорий все доконвенциональные, нарциссические и эгоцентрические импульсы вновь расцвели. И именно эта жалкая смесь постконвенциональных идей с доконвенциональными импульсами и есть бумерит.

Атмосфера в зале начала накаляться. Температурный максимум был достигнут, когда Морин, как в горячечном бреду, декламировал:

– Бумерит – это дитя странной любви до– и пост-убеждений. Бумерит питал энергией протесты в Беркли. Он превратил деконструкцию в кровную месть. Уверовав в радикальный плюрализм, он начал уничтожать все ценности, не совпадающие с его собственными. История в его прочтении – это хроника злодейств, противная его идеальному, сияющему эго. Он выбросил на помойку не только отрицательные, но и положительные результаты современного Просвещения. Он возвёл в абсолют социальный конструктивизм, сделав возможным игнорировать любую точку зрения, кроме точки зрения социального конструктивизма. Он превратил духовность в нью-эйдж, подыскавший для бумеритского божественного эго тёплое местечко в центре космоса. Он объявил, что нашёл потрясающую новую парадигму, которая изменит мир до неузнаваемости. Он приписал исторически беспрецедентное моральное превосходство своей тошнотворной, омерзительной, гнилой болтовне.

Некоторые иксеры и игрики начали аплодировать ещё в середине устроенной Морином словесной порки и продолжали аплодировать до тех пор, пока их аплодисменты не слились с голосом Морина в крещендо.

– Эта гремучая смесь высокого плюрализма и низкого нарциссизма, жалкая патология, достигшая эпических масштабов, и есть бумерит. И этот бумерит на свой постмодернистский лад стал не менее разрушительным, чем те болезни современности, которые он так безжалостно осуждал. Из-за него на бумеров был повешен ярлык самого одиозного поколения в истории Америки.

В нестройном рёве зала смешались аплодисменты, улюлюканье, выкрики и насмешки. Одни хлопали стоя, другие от злости не находили себе места. Джонатан с энтузиазмом аплодировал, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет. Скотт казался потерянным. Кэролин до сих пор злилась – может, даже больше чем раньше. Ким радостно улыбалась Морину.