— Пасть закрой, — посоветовал своему другу разгорячившийся водкой Микола. — Если хотя бы четверть того, что он говорит, не брехня, то мы в выигрыше.

— Ты о чем?

— Да о том, что если зараза вообще есть, то нам по-любому надо дергать отсюда. А в этом москаль не брешет.

— С чего ты взял?

— Да с того, дурень, что врачи заходили в костюмах. Значит, зараза точно есть. Это не спектакль. Нам надо дергать отсюда, рвать когти на ближайший рынок, и заразить там как можно больше москалей. А потом уже в больницу. Если болезнь излечима, вылечат, а если нет, так и так сдохнем. Но если в вагоне останемся, сгорим, как крысы в бочке. А вот если сдохнем от заразы, заразив тысячи москалей, помрем героями. Есть разница? Жинке твоей пособие, моим спиногрызам тоже. Орден дадут посмертно, улицу в нашу честь назовут. — Он глянул на Кирилла и добавил: — Наливай!

Стежнев разлил остатки водки, боясь спугнуть удачу.

— В поезде еще ваши есть? — напрямую спросил он.

— Наши усюду есть, — рассмеялся Степан, явно захмелев больше Миколы.

— Есть еще в трех вагонах, — по делу ответил Микола. — В одном трое, в двух других по двое. Не было билетов в один, все переполнено. Но я до них дозвониться не смог.

— Связь обрубили, чтобы никто родственникам не сообщил, — кивнув, ответил Стежнев. — Это неважно. Важно, что они есть. Знакомы?

— Та кумовья со сватами, — снова заржал Степан. — Подпишутся на любой кипиш против москалей. Ну и кроме голодовки.

— Ясно. — Стежнев убрал под стол пустую бутылку. — Тогда надо брать под контроль весь поезд, выбивать ментов, военных, собирать всех ваших в кучу и тех, кто за нами пойдет. Оружия хватит. Мой пистолет, шесть стволов у военных плюс те, что отберем у ментов. С этим не то что поезд можно контролировать, а деревеньку средних размеров.

— А потом что? — уточнил Микола.

— Потом отбираем все деньги и ценности у пассажиров, по рации велим машинисту остановить поезд и уходим в степь. А дальше разбегаемся. Идет?

— Идет! — Микола кивнул.

— Еще и оттрахаем всех красивых баб! — У Степана глаза загорелись от этой идеи.

— Это не возбраняется, — согласился Стежнев. — Я и сам бы кого-нить насадил на клык. А то все работа, работа…

Степан снова заржал, а Стежнев с Миколой начали строить план нападения на военных.

В которой Наталья за ужином рассказывает Кочергину и Пичугину о создании циклосульфона, а академик Олейник теряет сознание от боли в груди

Пока Наталья и Пичугин ужинали в обществе Кочергина, в московском штабе РПН кипела работа. Собирали данные по всем возможным каналам, звонили телефоны, шуршали вентиляторы компьютеров.

Иван Иванович Олейник задумчиво обернулся к Думченко и спросил:

— Остап, ты уже доложил премьеру и в администрацию, что чума в поезде?

— Конечно, через час ждут в Доме Правительства с докладом, там собирают расширенную коллегию и ждут нас с Головиным и Тумасяном для отчета о ситуации. — Думченко тяжело вздохнул. — Мы пока не можем установить, кто именно вырвался из Москвы. А это означает, что он может быть не один. Вообще, в правительстве и ЭмЗэ, видимо, считают, что мы потеряли контроль над ситуацией.

В этом была доля правды. Потеряли, чего уж тут говорить. Стоило Наталье так ловко локализовать чуму в Москве, а тут новый удар. Кто-то все же просочился и проявился на юге в самый сезон. Да еще в поезде. Наихудший, пожалуй, вариант из всех возможных. В самолете двести человек, тут больше тысячи.

Наталья дала номер поезда, но что делать дальше? Останавливать поезд? Очень, очень это рискованно для репутации. Предельно рискованно.

Смущал и тот факт, что второй раз уже она, пусть и при поддержке очень толкового ассистента из спецслужб, спасает и академиков, и всю страну от большой беды. Чего стоили они со своими званиями и регалиями? Впрочем, это закономерно, кто-то варит, а кто-то снимает пенки и получает ордена.

Но очень сложное решение принимать все же им. Наталья свою работу выполнила с честью. Но дальше что? Эта работа не будет напрасной, только если этими данными правильно воспользоваться. И вовремя.

Думченко восхищался Натальей, а Олейник, который любил эту женщину, как дедушка любит внучку, как учитель лучшую ученицу, немного жалел и если и завидовал, то только молодости и энергии. Эта «Железная кнопка», как любовно прозвал бывший завкафедрой свою лаборантку, обладала феноменальной работоспособностью и отвагой. «Наташка — настоящий воин с духом самураев, — говорил он родным, когда в семейном кругу заходил о ней разговор. — Эта девочка может занять мое место в отечественной эпидемиологии!»

К сожалению, это понимал не только академик Олейник. У любого героя есть враги. Были они и у Евдокимовой, были и у него самого. И полбеды, если враг открыт, но очень обидно и горько понимать, что есть где-то тайные недоброжелатели, завистники. Обычно в конкурирующих организациях, но бывают и среди своих. Люди, которые, улыбаясь, при встрече пожимают руку, справляются об успехах, желают их, этих успехов… Но только на словах, в глубине души они ненавидят и только ждут подходящего случая, чтобы нанести удар.

Это у них называлось «Свалить белого медведя», как негласно называли Олейника коллеги. Прозвище это зародилось в далекие восьмидесятые, дали его за габариты и седину. Но ведь недаром белый медведь самый опасный хищник Севера! Свалить Олейника? Шутить изволите? Где они, те, кто пытался? Затаились и ждут. Чего ждут? Они понимают, академик стар, а значит, надо ждать. Время само свалит или обстоятельства.

Вот о них, об этих недоброжелателях, думал Олейник. Стоит ему ошибиться, они налетят со всех сторон, как лайки, и начнут рвать на части. Только дай повод.

Наконец академик нашел в себе силы посмотреть в глаза Думченко.

— Остап, Наташка уже второй раз спасает наши жопы, признай это, — твердо произнес он. — Поезд определен, осталось локализовать пассажиров, пройти по маршруту, выловить сошедших, всех взять на карантин. Да, это непросто и займет время. Да, мы уже не молоды. Но если пустим на самотек, нас стопчут. В Росздравнадзоре хватает «доброжелателей», которые с удовольствием обживут наши кабинеты. За сохранность пассажиров ответят люди в регионах и МЧС. Мы свою работу делаем.

— Я не спорю, — отозвался Думченко. — Но если мы поддержим Евдокимову, а она где-то сорвется? Мы тоже пойдем ко дну. Она потащит нас, как пушечное ядро, привязанное к ногам.

— Эта Железная кнопка уже немало задниц исколола. — Олейник усмехнулся. — Она настоящий боец, покруче нас. Или я не прав?

— Прав, — снова согласился Думченко. — Надо бы, конечно, ее поддержать. Но я беспокоюсь, что она не спит уже вторые сутки. Мы-то хоть по пять часов утащили, а она? Ты понимаешь, что надеяться на ее запас сил мы не можем. Стоит ей ошибиться, это по нам другим концом так ударит, что глаза вылезут.