– Но?

– Но меня попросили прекратить… копать.

– Кто?

– Владелица дачи. Она уезжает за границу, и ей не до того. Тем более у вас больше возможностей… копать, чем у меня.

Петр Митрофанович оставил этот выпад без внимания и спросил:

– Когда вы были на даче в последний раз?

– Позавчера, в первой половине дня. Примерно в половине двенадцатого.

– У вас есть ключ от дома?

– Есть. Не успел отдать владелице.

– Зачем же вы туда пошли? Вас же попросили… устраниться.

– Я подумал, что могу найти там что-нибудь… где-нибудь на чердаке. Никогда не знаешь… – промямлил Шибаев, он не собирался выдавать следователю информацию о «ящике генерала», оказавшемся у Якубова. Чем меньше говоришь на таких беседах, тем полезнее для здоровья. Тем более опытный адвокат Алик Дрючин призвал «фильтровать и дозировать».

– Это называется несанкционированный обыск, – строго произнес следователь, сверля детектива взглядом.

– У меня же есть разрешение хозяйки, – напомнил Шибаев.

– Где вы находились ночью с восемнадцатого на девятнадцатое? – вдруг выстрелил вопросом Петр Митрофанович.

– Дома.

– Один?

– Нет, со мной были двое моих друзей. Мы разошлись в половине четвертого утра.

– Хорошо, однако… посидели. А кто они, если не секрет?

– Адвокат Дрючин и преподаватель вуза профессор Алексеев.

– И они готовы подтвердить ваши слова?

– Да.

– Так-так, чудненько. А на ключик от дачи можно взглянуть? Он у вас случайно не с собой?

Шибаев порылся в карманах, протянул следователю ключ.

– Я его, с вашего позволения, экспроприирую, – сказал тот. – Официально, разумеется. Скажите… – Он задумчиво рассматривал Шибаева, выпячивая и втягивая губы, и тот внутренне напрягся, ожидая подвоха. – …фамилия Радлович вам ни о чем не говорит?

– Ни о чем, – ответил Шибаев, подумав. – Никогда не слышал этой фамилии.

– Вам известно, что произошло на даче ночью того дня, когда вы были там в последний раз?

– Известно. Убийство.

– Откуда вам стало об этом известно?

– Мне рассказал дачный сосед Миша. Я пришел, увидел, что дверь опечатана, и, естественно, пошел к нему узнать, в чем дело.

– И что он вам рассказал?

– Что в доме произошло убийство. Хозяйка утром нашла в коридоре труп неизвестного мужчины. Дверь была заперта на ключ. Это все, что мне известно.

– Что, по-вашему, там произошло?

– Не знаю. – Шибаев пожал плечами.

– Ну, вы же в курсе… конъюнктуры, так сказать. Может, это грабители? – Петр Митрофанович смотрел испытующе.

– Не думаю, – помедлив, сказал Шибаев. – У них был ключ.

– Ключ, да-да. А что же тогда?

– Не знаю. Мне трудно судить, я не видел места преступления. Возможно, там остались какие-нибудь следы, возможно, они собирались искать что-нибудь… Не знаю, – повторил он. – А Миша так напуган, что ничего толком рассказать не смог.

– Вы тоже собирались там что-то искать, – заметил следователь. – Что именно?

– Собирался. – Шибаев едва не ляпнул: «бумаги генерала», но вовремя прикусил язык. – Ничего конкретного, так…

– Вдруг что-нибудь да подвернется! – Петр Митрофанович щелкнул пальцами, словно выстрелил. – А вы не допускаете, что жертву там ждали? Устроили засаду, так сказать. Вызвали, допустим, на разговор, а потом… убили. Вам, кстати, известно, как его убили?

«Детский сад!» – подумал Шибаев и сказал:

– Неизвестно.

– И Мише неизвестно? – удивился следователь.

– Нет. Он видел кровь на куртке, но ничего не знает об орудии убийства. Даже если бы оно лежало рядом с телом, Миша вряд ли заметил бы, он очень близорук, а там не было света.

– Понятно. Я хочу показать вам несколько фотографий, Александр Петрович. – Следователь раскрыл папку, лежавшую перед ним на столе, и достал оттуда одну за другой три фотографии. Протянул Шибаеву.

Пока тот внимательно рассматривал снимки, следователь, в свою очередь, внимательно рассматривал детектива.

На первой фотографии Шибаев увидел лежащего на полу лицом вниз человека. Отчетливо было видно черное пятно на куртке, слева у лопатки. На второй и третьей был изображен, по-видимому, тот же человек, на сей раз анфас. Среднего возраста, с обычным, ничем не примечательным лицом, светловолосый. Человека этого Шибаев не знал. Он положил фотографии на стол и перевел взгляд на следователя.

– Жаль, жаль, – произнес тот разочарованно.

– Это… Радлович? – не удержался Шибаев. – Как вам удалось так быстро?..

– Работаем, Александр Петрович. Мы тут, знаете ли, не даром хлеб жуем. Ну, да вы и сами, думаю, в курсе, столько лет у нас прослужили.

Он уже не смотрел на Шибаева, деловито ковырялся в бумагах на столе и не собирался рассказывать, что в кармане убитого обнаружили рабочий пропуск на имя Радловича. Только и всего.

Шибаев побагровел. Он предполагал, что следователь наведет о нем справки, чтобы понять, с кем имеет дело, но одно дело предполагать, и совсем другое, когда тебя прикладывают вот так… в лоб.

– Надеюсь, вы не собираетесь покинуть нас в ближайшее время? – спросил Поярков на прощание.

Шибаев воззрился на него, и он пояснил:

– Я имею в виду, не собираетесь куда-нибудь выехать? На курорт? За границу? Это весьма нежелательно, так как может возникнуть необходимость нам с вами уточнить кое-какие детальки.

Он так и сказал «детальки».

– А насчет этого убийства… Знаете, Александр Петрович, много лет назад случилась некая история, я принимал в ней непосредственное участие. Неопытный, неоперившийся молодой специалист, так сказать… То есть не в истории, конечно, – Петр Митрофанович усмехнулся, – а в расследовании. Раскрыли сеть подпольных квартир, в городе, на дачах, где собирались люди с нетрадиционной сексуальной ориентацией, как сейчас принято говорить. Богема в основном, но не только, были там люди довольно высокого ранга, причем семейные. Одним из таких мест оказалась дача уважаемого и известного в городе человека, художника и архитектора Яковлева Леонида Стояновича, почетного академика отечественной и ряда зарубежных академий художеств… Бельгии и Швеции, кажется. Он был ни при чем, гостей принимал его сын, Игорь, совсем мальчишка. Сгоряча открыли дело, но сразу же закрыли, спустили на тормозах, тем более времена наступили уже другие. Кто-то уволился и уехал, кого-то перевели в другие города. И самое интересное, что буквально через год, летом 1993-го, статья за гомосексуализм была ликвидирована. И я подумал… как вы понимаете… таких людей не переделаешь. И это убийство на даче Яковлевых, и ключ, который был у них… все это напомнило мне то дело. Вы, должно быть, знаете, нравы у них специфические, нам не понять. Может, и забрели на дачу по старой памяти… Вот так.