– Ты его знаешь? – спросил Шибаев, рассмотрев повестку.

– Никогда о таком не слышал. Узнать?

– Узнай. Хотя без разницы.

– Ты думаешь, это письмо ветеранов?

– Это все. И письмо. Кроме того, у меня есть ключ.

– Какой ключ?

– От дачи.

– А откуда они знают?

– Кристина сказала. Ее спросили, и она сообщила.

– Ты был у нее?

Шибаев промолчал. Был он угрюм и безрадостен, как отметил опытный физиономист Алик. Не похоже, что свидание удалось.

– Помирились? – спросил он.

– Нет, – коротко ответил Шибаев.

«А где же ты был всю ночь?» – хотел спросить Алик, но, взглянув на хмурую шибаевскую физиономию, передумал.

* * *

Следователь Поярков Петр Митрофанович оказался экономного размера мужчиной с круглым лицом и круглыми же совиными глазами.

«На вид дурак дураком, – сказал Алик, который навел справки по своим каналам, – но хитрый как старая лисица, так что ты там фильтруй, дозируй информацию и будь начеку».

– Шибаев Александр Петрович, – произнес Петр Митрофанович и окинул детектива дружелюбным взглядом. – Присаживайтесь.

Шибаев ожидал услышать: «И будьте как дома», но не дождался и уселся на стул у стола следователя.

– Частный сыщик, – сказал элегически тот. – Знаменитые детективы, Шерлок Холмс, разумеется! Патер Браун, и эта старушка… – Он пошевелил пальцами в воздухе и взглянул вопросительно, словно рассчитывая на подсказку. Не дождался, так как Шибаев этой дамы не знал. – Мисс Марпл! Конечно! Вымершая и восставшая из пепла, так сказать, профессия. Как эта птица… как ее? Из мифологии.

– Феникс, – подсказал Шибаев, внутренне напрягаясь, так как не доверял улыбкам следователей.

– Именно! – обрадовался Петр Митрофанович. – Именно, птица Феникс. Вы, Александр Петрович, конечно, догадываетесь, зачем я вас вызвал. – Он простодушно смотрел на него своими круглыми совиными глазами.

– Догадываюсь, – сдержанно ответил Шибаев.

– Правда? – удивился Петр Митрофанович. – И зачем же?

– Я думаю, по поводу письма подполковника Якубова.

– Откуда вы знаете? Вам кто-нибудь сказал об этом?

– Никто не говорил. Но после нашего с ним разговора я подумал, что он напишет.

– Ага, понятно. А о чем вы говорили с подполковником Якубовым?

– Я спрашивал его о генерале Савенко.

– С какой целью?

– Обычная разыскная работа.

– Обычная разыскная работа, – со вкусом повторил следователь. – А в чем заключается эта работа? И какое вы имеете отношение к дачному кооперативу «Славинка»?

– Хозяйка одной из дач, Кристина Юрьевна Яковлева, наняла меня для установления личности женщины, чьи останки были найдены при попытке… высадить сирень на ее дачном участке. Об этом писала городская пресса.

– А какое отношение это имеет непосредственно к ней? К Кристине… – следователь наклонился над блокнотом в поисках ускользнувшего из памяти отчества хозяйки дачи. – …Юрьевне?

– Никакого. Останкам около двадцати пяти лет… приблизительно, если не больше; в то время там жили другие люди. Но она решила, что будет правильно установить личность этой женщины и похоронить ее по-человечески.

– Весьма похвально. И с чего вы начали, Александр Петрович?

– Поговорил с соседями.

– С кем именно?

– С соседом справа, зовут Миша… Михаил, фамилии не помню. И с подполковником Якубовым, о котором я узнал от него.

– И что показал Миша?

– Что дача принадлежала генералу Савенко, который погиб в августе тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года в Афганистане. Его дочь, Людмила Савенко, приезжала на дачу с друзьями, в последний раз ее там видели девятнадцатого августа восемьдесят шестого года, то есть спустя два года после смерти отца.

– А потом вы решили поговорить с Якубовым. Зачем?

– Надо же с чего-то начинать. Меня интересовала не столько личность генерала Савенко, сколько… вообще, кто там жил до и после.

– Как протекала ваша беседа с Якубовым?

– Сначала нормально. Потом он сказал, что не позволит мне бросать тень на память героя.

– А вы что ему ответили?

– Я удивился. Я и не думал бросать тень и не понимал, почему он так забеспокоился. Как в принципе можно бросить тень? При чем тут генерал, туда кто угодно мог влезть. После августа восемьдесят шестого года там никто больше не появлялся, несколько лет дом стоял закрытый.

– Возможно, он не хотел, чтобы имя генерала Савенко упоминалось в связи с этой историей, – предположил следователь.

– Возможно. Тогда тем более не стоило поднимать шум. Народ поговорит и забудет.

– И что же вам удалось обнаружить?

– Почти ничего, – соврал Шибаев, стараясь держать руки при себе, на тот случай, если следователю известен «язык жестов» – не потирать нос, что является признаком лжи, не чесаться и не дергать себя за мочку уха, что тоже что-нибудь да значит. – Для начала мы с Мишей засыпали яму. Миша – это сосед справа.

– Да-да, я помню. Вы упомянули имя Людмилы Савенко. Вам известно, где она пребывает в данное время?

– По слухам, в восемьдесят шестом году, в августе или начале сентября, она вышла замуж за американца и эмигрировала в Штаты.

– По слухам?

– По слухам. Никто из тех, с кем я говорил, не видел Людмилу после девятнадцатого августа, никто не видел ее американского жениха или мужа, свадьбы не было, и никто не провожал ее в аэропорт.

– А с кем вы говорили?

– С преподавателями Людмилы, с ее однокурсниками и соседями. Ни номера ее телефона в Америке, ни адреса мне установить не удалось, ни у кого их нет. Людмила с тех пор ни разу не приезжала домой и связи ни с кем не поддерживает. Кстати, у нее в детстве был перелом ноги.

– Ах, как интересно, – покивал Петр Митрофанович. – А вы пытались узнать, был ли перелом у жертвы… с дачи?

– Каким образом? – удивился Шибаев, призывая на помощь все свои актерские способности. – Это же оперативная информация. Владелица дачи сообщила мне, что открыто дело.

– Но если открыто дело, зачем нанимать частного сыщика?

– Ей казалось, так надежнее. У вас дел и так много.

– Не верит нам народ, ох, не верит, – запечалился Петр Митрофанович. – Таким образом, вы выяснили, что Людмила исчезла без следа?

– Я этого не сказал. Я не знаю. Может, просто стечение обстоятельств. Знаете, как это бывает, новая жизнь, закрутилась там в Америке, то одно, то другое. Нужно бы покопать дальше, но…