Разумеется, этот институт никто не упразднял. Парадоксальным образом ритуал благословения крестоносца до сих пор упоминается в римских богослужебных книгах, хотя он, понятно, давно вышел из употребления. Но дело в том, что крестовый поход — это не только социальный институт и, конечно, не только череда военных экспедиций, хотя предшествующее изложение канвы событий могло создать такое о нем впечатление. Крестовый поход — это также определенная идеология, известная система взглядов и воззрений, которая именно в позднее Средневековье переживает самый глубокий и, похоже, самый острый кризис. И сильнейший удар по крестовому походу наносит Реформация, которая кладет конец всем идеям и практикам, связанным с этим институтом. Предметом самой жесткой критики христианских богословов, начавших это широкое общественно-политическое движение, стало учение об индульгенциях, которое было, пожалуй, важнейшей составляющей крестоносной идеологии. В западной Церкви, исходившей из учения о возможности оправдания грешника при помощи «добрых дел», участие в крестовом походе — личное или, как в позднее Средневековье, опосредованное, в виде материальной поддержки — рассматривалось как заслуга, за которую ожидалась награда — духовные блага, прощение грехов, предоставляемое по индульгенции. Лютер же отрицал действенность добрых дел в стяжании индивидом спасения и вообще ставил под сомнение существовавшую в западной Церкви традицию, связанную с духовными привилегиями пилигримам и крестоносцам. Зачинатель Реформации утверждал, что папа на самом деле не обладает «властью ключей» (potestas clavium) и что Римская Церковь, предоставляя индульгенции, тем самым ставит собственную волю рядом с волей Божией: «Те, кто верит, что индульгенции гарантируют спасение, будут навечно осуждены вместе со своими учителями». В «95 тезисах» Лютер говорил о том, что отпущение грехов можно получить только оправданием веры во искупление Христа, и оно не может быть куплено на деньги, как мирская услуга.

В эту эпоху, как мы помним, прозвучала и самая резкая критика идеи священной войны. В своем знаменитом сочинении «О войне против турок» (Vom Kriege widder die Tiircken) Лютер осуждал пап и священников за то, что они поощряли военные действия против «еретиков», пусть даже его критика была весьма сдержанной, ввиду турецкой опасности. По мнению христианского богослова, крестовый поход есть величайшее зло, а идея священной войны, которую он старательно развенчивает, абсолютно противоречит самому учению Христа и бесчестит Его имя. Отныне общество христиан более не рассматривается как res publica Christiana, враги которой суть враги Христа; и, по мысли Лютера, крестовый поход это отнюдь не армия Христа против «еретиков». Полагая, что политика является сферой компетенции исключительно светской власти, протестанты передавали военные дела светским государям — тем самым вмешательство папства в светскую власть, против которого, как мы помним, возражали еще средневековые государи, прекращалось. Известны слова реформатора, которые потом не раз будут цитироваться: «Если бы я, будучи воином, увидел стяг священника или знамение креста, то, даже если бы это было Распятие, я бы бежал с поля боя, как если бы меня преследовал дьявол».[82] Такому воинственному клирику, как Генрих Деспенсер, было явно не место в протестантской Европе.

Итак, Реформация оспорила духовную власть папства и вместе с ней похоронила и сам институт крестового похода, который в большой степени был творением пап. Существенно, что реформаторы пересмотрели многие социальные и культурные традиции, которые были столь важны для формирования идеологии крестоносного движения. Так, под сомнение была поставлена практика паломничества — изначально важнейшая составляющая крестового похода (Лютер отрицал роль паломничества, как и других «добрых дел», в стяжании спасения), монашеские идеалы, повлиявшие на традиционные формы благочестия крестоносцев (Лютер проповедовал отмену монашества), таинство покаяния, лежавшее в основе крестовой индульгенции. Средневековая ментальность, присущая средневековому обществу система взглядов, которая так ярко проявилась в крестоносном движении, оказывается несовместимой с идеями Реформации. Видимо, с этого времени можно говорить и о настоящем упадке крестоносного движения…

Как ни парадоксально, но даже такие серьезные перемены отнюдь не означали, что крестовые походы закончились раз и навсегда. Как мы видели, в Испании, которая стала настоящим оплотом католичества, крестоносное движение в эпоху Контрреформации продолжало существовать и даже процветало, а крестовые индульгенции и крестовые сборы не прекратятся и в XVII в.

В предыдущих главах мы изучали, как возникшая в конце XI в. крестоносная идея воплощалась на практике, как она видоизменялась под влиянием исторических факторов и как крестовый поход стал институтом, пережившим периоды своего расцвета и упадка. Теперь настало время поближе рассмотреть сам этот институт и изучить структуры крестоносного движения. Для этого нам необходимо узнать, как осуществлялась крестоносная экспедиция, как средневековые миряне становились крестоносцами, как они собирались в поход и с какими трудностями им приходилось сталкиваться и, наконец, какими были практические результаты крестовых походов.

Каким образом идея крестового похода воплощается на практике? Решение о нем принимается на церковном соборе, а инициатива его созыва принадлежит римскому папе, который является истинным духовным руководителем экспедиции, хотя светские государи, играющие важную роль в военной организации экспедиции, иногда опережают папу, как это было в случае с известным королем-крестоносцем Людовиком VII и его еще более знаменитым правнуком Людовиком Святым. Все же именно папа определяет дату крестового похода и объявляет о нем в булле, обращаясь ко всему христианскому миру с призывом в нем участвовать. Вот как в 1215 г. в известной булле Ad Liberandum Иннокентий III увещевал клириков распространить весть о новой экспедиции: «Пусть прелаты расскажут всем о предстоящем крестовом походе, пусть они заклинают во имя Господа королей, князей, маркизов и баронов в городах и селах предоставить — во искупление грехов — достаточное число бойцов».[83]

И все же самый первый крестовый поход еще не был объявлен буллой. Во время проповеди на Клермонском соборе папа Урбан II просто обратился к мирянам с призывом отправиться в Святую Землю. Однако последовавшие за тем крестоносные экспедиции объявлялись в папских документах — буллах и энцикликах. Образцом служила изданная в декабре 1145 г. папой Евгением III фактически первая настоящая булла крестового похода, начинавшаяся словами: «Как много наши предшественники (Quantum praedecessores), римские папы, трудились ради освобождения восточных христиан, мы узнали из их рассказов и записанных ими актов».[84] Вначале в ней объяснялось, зачем нужен крестовый поход, затем следовало увещевание верующих принять крест, после чего упоминалось о пожаловании крестоносцам различных духовных и мирских благ. Примерно такой была структура и последующих крестовых булл. Конечно, для успеха экспедиции было важно донести папский документ до возможно большего числа мирян, но на первых порах, пока церковно-административные структуры христианского Запада еще не были прочными, буллы не имели широкого хождения в обществе. Только при Александре III (1159–1181) их начали систематически распространять по местным церквам. Для этого в папской канцелярии стали изготовлять копии, которые затем передавались по разным уровням церковной иерархии — от архиепископов к епископам и т. д.