— Не извиняйтесь. — Он чувствовал, как она успокаивается. Его присутствие было для нее утешением. — У вас часто такое бывает?

— Иногда. — От смущения она произнесла это слово едва слышно. — Я часто сплю днем.

— Ясно. — Он снова пощупал ей лоб и откинул прочь влажные пряди волос. — Хотите, я зажгу свечи? Я могу посидеть с вами. У меня тут, кажется, есть карты.

— Нет. Спасибо. Все хорошо. Спасибо.

Если бы «спасибо» было одно, он, возможно, и поспорил бы, но два слова свидетельствовали о твердости ее намерения. Поэтому он улегся на пол и накрылся одеялом.

Блэкшир чувствовал себя уставшим, как вьючный мул после трехдневного перехода. Однако он не заснул. И когда у нее начался третий кошмар, он просто забрался в кровать и обнял ее одной рукой.

— Это Уилл, — прошептал он ей прямо в ухо. — Вы в моей комнате. Вам тут ничего не грозит. Спите.

И она заснула. Вздрагивания и сдавленные вскрики прекратились. Ее дыхание, сначала частое и поверхностное, замедлилось и выровнялось, тело расслабилось. Она пригрелась у него на груди. Одному Господу было известно, отдает ли она себе отчет в том, где и с кем находится. Однако это не имело значения. Ничего на свете ему не хотелось сильнее, чем стать для нее утешением, островком спокойствия, уберечь от преследующих кошмаров.

До чего же удивительные существа люди. Он думал, что только мужчины справляются с мучительными мыслями вот таким образом: заталкивают их в дальний уголок сознания, откуда они норовят выползти по ночам. Утром нужно об этом поразмыслить. Возможно, обсудить это с ней. А сейчас он слишком устал.

Уилл так и не вернулся на пол. Он заснул рядом с ней и просыпался, когда у нее начинались новые приступы, успокаивал ее одними и теми же фразами. Вы в Чизуэлле. С Уиллом Блэкширом. Вам приснился плохой сон. Вы в безопасности. К восходу эти слова настолько прочно укоренились в ее сознании, что ему уже было достаточно при первых вскриках крепче прижать ее к себе и тихо произнести: «Спокойно». Она глубоко вздыхала, расслаблялась и успокаивалась.

Лидия проснулась в чужой кровати. Это было первой странностью. Белье на ощупь было другим, а лучи солнца проникали через окно с другой стороны. Если она откроет глаза, то наверняка увидит другие обои. Поэтому глаза она не открывала.

Другой странностью была давившая на нее всей тяжестью чужая рука. Она лежала на боку, и рука свидетельствовала о том, что у нее за спиной кто-то лежит. В ее кровати спало много мужчин, но она ни с одним из них не засыпала и не просыпалась. Хотя эта кровать — не ее. Следовательно, и все остальное может быть не таким, как обычно.

Третьей странностью… О, третья странность. Она сжала губы и полной грудью втянула воздух, чтобы почувствовать запах той самой третьей странности. Сознание требовало, чтобы она назвала ее и объяснила, что она значит и кому принадлежит, однако Лидия категорически отказывалась это делать. Пусть будет только запах.

Она снова наполнит свои легкие — еще один глубокий вдох — и погрузится в сон, туда, где нет никаких объяснений.

— Вы проснулись. — Его голос звучал тихо, значит, он и сам уже некоторое время не спит. Слова гулом отдались в его груди, к которой она прижималась спиной.

— Я очень устала. — Она позволила себе слегка приоткрыть глаза. Вот она, рука. Правая, лежит у нее на боку. А левая — на ее подушке, над ее головой. Это, наверное, очень неудобно. — Вы знаете, который сейчас час?

— Время за полдень. Мои часы в гардеробной. — При вдохе его грудная клетка вдавливалась ей в спину, а при выдохе отдалялась. — Вы плохо спали.

— Боюсь, вы тоже, — проговорила она смущенно, как невеста, которая легла на брачное ложе девственницей, а утром, проснувшись рядом с мужем, оробела. Такая манера была не в ее характере.

— Ошибаетесь. — По удовлетворению, звучавшему в его голосе, тоже можно было решить, что он пробудился после первой брачной ночи. — Да, я спал не столько, сколько хотел бы, и не так крепко. Но я никогда так сладко не спал.

Он хотел ее. В обычной ситуации она сразу заметила бы это. Ведь она прижималась к нему всем телом, и их разделяла лишь тонкая ткань ночных сорочек. Она не могла не ощущать давление его набухшей плоти. Однако ничего не говорила об этом.

— И давно вы не спите?

— Не очень. Не знаю. Я размышлял.

Размышлял. И зачем ему, ради всего святого, заниматься таким делом, когда у него есть другие возможности: либо погрузиться в сон, либо отдаться страсти?

— Пойдут разговоры, когда мы присоединимся к гостям. — Он шевельнул ногой, и она икрой ощутила его шершавую, заросшую волосами кожу. — Начнутся вопросы.

Вопросы? Но вряд ли у кого-то из компании возникнут сомнения по поводу того, чем… А-а!

— Вы имеете в виду нескромные вопросы, касающиеся деталей.

— Возможно, не у дам. А вот у джентльменов, уверяю вас, появятся вопросы ко мне.

— Дамы тоже задают вопросы. Некоторые дамы. Не обязательно такие же. — Она старалась не шевелиться, чтобы не возбуждать его еще сильнее. — Я скажу им все, что вы пожелаете.

— Я хотел то же самое предложить вам, — со смешком произнес он. — Если бы решал я, я бы вообще отказался говорить об этом. Но мне кажется, что вам будет выгодно, если мистер Роанок узнает, что ничего не было.

— Думаю, я получила бы больше выгод, если бы провела ночь в комнате мистера Роанока, а не в вашей. Вам приходила в голову такая мысль?

— Естественно. — Он чуть-чуть передвинул правую руку. — Но это было выше моих сил — дать вам вчера уйти с ним. А вот рассказать всей компании, что я спал на полу — нет.

Выше его сил, действительно. И как, скажите на милость, женщине понимать все эти противоречащие друг другу откровения? То, как он терпеливо баюкал ее всю ночь. То, как он нежно прижимал ее к себе. Его возбуждение и его категорическое нежелание утолить страсть.

— И как же вы собираетесь объяснять, что вы спали на полу? Такое поведение по отношению к женщине, которую вы выиграли, будет выглядеть по меньшей мере странно.

— Запросто. Вы ясно дали мне понять, что не хотите меня, а я не настаивал. Любой, кто не поверит такому объяснению, получит в глаз.

Она задумалась. Да, вчера она была с ним слишком резка. «Мне следует предложить вам себя в качестве благодарности?» А он всего лишь желал, как всегда, быть порядочным.

— Лидия. — По его тону, по его дыханию она поняла, что у него изменилось настроение. Он помрачнел. — Вы ведь обязательно скажете мне, если вам покажется, что вам с его стороны угрожает опасность?

Он опять пытается спасать ее.

— Он меня не бьет. Я вам это уже говорила. И он согласился на пари. За конечный результат ему некого винить, кроме самого себя. — Естественно, это было неправдой. Если ему захочется обвинить ее, он это сделает, игнорируя всяческую логику. — Вам не кажется, что нам пора вставать? Чем позже мы объявимся, тем больше времени у них будет на то, чтобы строить клеветнические предположения.