Не суди по себе. Придурок!

В горле першит, хочется прокашляться.

Она спросила его про работу. Она воспринимала его, как совершенно другого человека, в чем был повинен он сам, а теперь не знал, что делать. Вспомнил слова той бабки и подумал о том, в чем он сейчас одет.

– Знаешь, я в последнее время так много плачу. Мой мальчик… как же так вышло? Еще недавно он сидел так же, а теперь… – она действительно начала плакать, ее голос дрожал.

Если бы я сейчас заговорил, тоже не смог бы похвастаться твердостью в голосе.

Родион сильнее сжал стакан в руке.

– Как… как он… – Мария Ивановна тяжело и надрывно выдохнула.

– Я тогда с утра отлучилась к подруге. Она живет этажом ниже. Галина Алексеевна, тоже одна живет. Я думала скоро вернуться, но мы с ней разговорились. Понимаешь, мне этого не хватало и сейчас не хватает, – сердце Родиона сжалось.

– С Илюшей всегда было тяжело разговаривать, вот я и… В общем, когда я вернулась, то обнаружила, что дверь была приоткрыта, а когда я ее полностью распахнула… увидела его лежащего в прихожей, – она остановилась и, громко проглотив слюну, продолжила уже тише, – там было много крови. Мне сказали, что он ударился головой о косяк двери. У него было такое, когда он ночью или рано утром вставав ни с того ни с сего, подходил к входной двери и пытался ее открыть, но каждый раз он… я находила его в истерике. Видимо в этот раз… из-за того, что меня не было рядом он… он… Я во всем виновата. Нужно было лучше за ним следить, он ведь мой единственный внук. Как я могла?

Он понимал, что если она узнает, что он сделал когда-то с ее семьей, самым дорогим, что у нее когда-то было, то возненавидит Родиона навсегда. Он этого не хотел.

Здравый смотрел на нее и не знал, как поступить. Что такого сказать, чтобы помочь ей, он не знал. Родион просто положил свою руку на ее ладонь на столе и сжал.

– Марь Ивановна, вы в этом не виноваты. Вы не могли быть рядом с ним все время, – она сжала его руку в ответ. Они замерли в тишине на несколько минут, потом перед глазами Родиона все начало мелькать, и он убрал руку обратно.

– Мне не нужно было уходить, не нужно, – она закрыла глаза ладонями, – когда я говорила ему, что нужно делать, он попросту отмахивался. Я всегда думала, что он просто плюнул на себя. Больше не собирается бороться. Мне было так тяжело с ним после смерти Наташеньки.

У Родиона заболело в груди, и он неосознанно закусил щеку изнутри. Ему сложно было смотреть в глаза Марии Ивановне, понимал, что не достоин даже сидеть на ее кухне. У него появилось сильное желание отомстить сталкеру за убийство Ильи.

– Он ведь боролся в последнее время. Илюша стал общаться с одной девочкой по интернету, и я думала, что все наладиться, потому что он теперь и сам хочет перемен. Не хочет больше так жить. Я так надеялась, что он, наконец, выйдет на улицу, встретится с ней, они поженятся, заведут детишек, – она стала так искренне улыбаться, словно ей все еще есть на что надеяться.

У него еще был шанс на нормальную жизнь. Просто на жизнь.

– Поэтому он пытался тогда выйти из квартиры?

– Да. Это было уже не в первый раз, но всегда один и тот же исход. Он боялся. Начинал биться в истерике. Он столько пережил. Эти люди ходили здесь осматривали все. Было чувство вторжения. Илюше бы это не понравилось. После их хождения здесь никак не могу найти его халат. Он ведь всегда в нем ходил, они же не могли его взять? – она сильно вздохнула, – совсем ничего не помню. Да и много ли я понимаю в их работе.

– Больше ничего не пропало? – Родион напрягся.

– А? Даже не знаю, Родюш. Илюшенька же все прятал от меня. Не хотел, чтобы кто-то к нему в душу лез. И комнату свою оберегал, еле удавалось там уборку делать, да часто я бы и не смогла. Годы уже не те. Все болит.

Они помолчали минуту, Родион отхлебнул чая.

– Они же посмотрели его переписку. Ох, без слез не могу говорить об этом, он написал ей, дождется ли она его, когда он подлечится, хочет ли встретиться с ним. Знаешь, что она ему ответила? Что обязательно дождется, что хочет его увидеть. Мне сказали, что это было единственное не прочтенное сообщение, – она сильно всхлипнула и утерлась салфеткой, Родион уже не мог терпеть этого, глаза щипало, но он сдерживался как мог, – видимо он тогда ради нее решил попробовать выйти и вот, как все случилось…

– Извините, я отойду в ванную комнату умыться, – и резко вскочив со стула, поспешил туда.

В зеркале он увидел голубые глаза, ставшие красными от непролитых слез. Они были наполнены сожалением. Родион стал глубоко дышать, опершись на раковину, и нащупал рукой маленькую баночку, стоящую на бортике раковины. Это были успокоительные. Это не в спешке забыто, видимо, их так часто принимают, что просто отпала необходимость убирать их далеко.

Она страдает.

Тошнота так и подступает к горлу, а живот сжимается в спазмах. Здравый крепче сжимает края раковины.

Вздрагивает от звонка телефона. Достает его из кармана и смотрит на дисплей. Удивительно, как он это чувствует, звоня в самый «подходящий» момент.

Не раньше и не позже.

– Да?

– Привет, я бы хотел тебя попросить…

– Посидеть с Алисой? Извини, но у меня и своих дел полно, – он прикусил язык.

– Ты ведь не работаешь больше.

– Вот я и ищу новую.

– Просто попроси маму, и она все устроит.

– Не буду я ее ни о чем просить и вообще, чего ты мне звонишь? Если ты забыл, то мы вроде как поссорились, или это неважно, когда дело доходит до поручений?

– Прекрати язвить, я ведь извиниться хотел. Я не был прав во всем, что сказал, но сейчас мне нужна твоя помощь. Завтра Алиску не с кем оставить, а нам нужно отлучиться на пару часов. М? Ты же давно ее не видел.

Родион ударил себя ладонью по лицу.

– Хорошо. Во сколько?

– Часиков в десять, хорошо?

– Ладно. Пока.

– До встречи.

Вернувшись в кухню, Родион видит, что Мария Ивановна все еще сидит на том же месте и задумчиво перебирает край своего фартука. Выглядит очень подавлено, но Здравый вынужден ее оставить. Он прокашливается, чтобы она обратила на него внимание.

– Извините, но я уже, наверное, пойду. Спасибо за все. До свидания.

– А, ты уже уходишь? Не поел толком. Ты, наверное, из-за меня? Я тут разговорилась… обо всем. Сидели тут, как на похоронах.

– Нет, что вы, просто мне, правда, уже пора.

– Хорошо, тогда я тебя провожу, – он быстро прошмыгнул в прихожую, незаметно перешагнув место, где лежал Илья, – а как твоя работа?

– А, работа? – Родион почесал голову, – я уволился. Надоело там работать.