Марджан поставила торт передо мной и сказала:

– Ты говорила, Перл родилась осенью. Вот я и подумала: почему бы не отпраздновать ее день рождения сегодня? Детям это нужно.

Застигнутая врасплох, я утратила дар речи. Не помню, когда сказала, что Перл появилась на свет осенью. А Марджан запомнила. Обе мои девочки родились осенью, но точную дату рождения Перл я не знаю.

Дочка просияла, сказала Марджан «спасибо» и уставилась на торт во все глаза. На лице широкая улыбка, руки сложены так, будто вот-вот захлопает в ладоши. Перл в первый раз увидела торт. Глазурь блестела в свете керосиновой лампы. Торт был явно приготовлен из муки, сахара и яиц: этот запах ни с чем не перепутаешь. Оставалось только удивляться, как Марджан удалось совершить такое чудо: на борту ни яиц, ни сахара – только мука.

– С днем рождения! – хором прокричали все.

Перл сжала ладони еще крепче и зажмурилась от удовольствия. Оказавшись в центре внимания, она от души наслаждалась вечером. А я чувствовала себя так, будто с меня кожу стянули. Больно видеть столько заботы со стороны людей, которых я предаю. Тут я поняла, что не могу одновременно быть частью команды и всех обманывать.

Вспомнился последний день рождения Роу, который я отметила с ней. Роу исполнилось пять лет, и мама тоже испекла торт, хоть нужных ингредиентов и не хватало. Торт слегка просел посередине, но сладкий вкус это не испортило. Помню, Роу провела пальцем по розовой глазури, а потом облизнула его.

Дождь тогда ненадолго прекратился, и мы все собрались у окна. Давненько мы не видели безоблачное небо. Над домом нашего соседа на фоне темного неба показалась радуга и исчезла так же быстро, как появилась. Тогда я подумала: как же стремительно моменты нашей жизни сменяют друг друга. Быстрее, чем успевает щелкнуть затвор камеры.

Все вернулись за стол, собрались вокруг Роу и спели ей. Дочка улыбалась, смеялась, хлопала в ладоши. Как же я тогда гордилась нами! Окинула взглядом лица членов своей семьи: деда, мамы, Джейкоба и Роу. Подумала, как мы друг в друге нуждаемся. Наша единственная надежда – держаться вместе.

Марджан коснулась моего плеча. Я выдавила улыбку. Обвела взглядом маленький кружок людей вокруг нас с Перл, всматриваясь в каждое лицо. Все хлопали в ладоши и улыбались. Уэйн притопывал ногой в такт песне. Бехир шутливо ущипнул Перл за руку.

Песня завершилась радостными восклицаниями и объятиями. Каждый подошел к Перл, чтобы лично поздравить ее с днем рождения и сказать, как они счастливы, что она плывет на «Седне» вместе с ними. Перл кивала и смеялась, опьяненная этим потоком нежности и теплоты. А потом все, кроме меня, стали отодвигать стулья и садиться. Ножки царапали деревянный пол. Постепенно оживленные разговоры стихли до ровного гула голосов. Марджан стала подавать на стол. Наступила тишина. Мне показалось, что «Седна» накренилась, но равновесие потеряла только я. Вцепилась в спинку стула, чтобы не упасть.

«Для этих людей ты член семьи», – вдруг осознала я. Как же я раньше этого не понимала?

«Потому что не хотела, – ответила я себе. – Сама ведь знаешь, как должна поступить, если они тебе не чужие. Если тебя и их что-то связывает».

Я снова оглядела команду, вспоминая всех, кого они потеряли. Джесса – ребенка. Абран – брата. Уэйн – жену. Марджан – мужа и детей.

После смерти деда только на «Седне» я вспомнила, что такое спокойно спать по ночам. Здесь я не отвечала за все без исключения. Вспомнила, какую ощутила пустоту внутри, когда осознала, что не услышу человеческого голоса, пока Перл не научится говорить. В те долгие дни, когда я слушала только ее плач, ее младенческий лепет и тишину, думала, что сойду с ума.

Марджан своими руками испекла торт для Перл. Не перечислить, сколько эти руки делают для всей команды! Тихо выполняют обманчиво незаметную работу, плодами которой наслаждаются все. Я посмотрела на Перл. Сейчас она откусит первый кусок торта, который ей подарили те, кто заботится о ней, как о собственном ребенке. Когда плавала вместе с дедом, Перл не была только моим ребенком. Она принадлежала и ему. Ее воспитание не лежало всецело на моих плечах. Вот так же и на «Седне».

Но это еще не самое худшее. Хуже всего то, что Перл знает: мы не просто врем этим людям, а используем их в своих целях. Рушим их жизни, подрываем то, ради чего они столько боролись и страдали. Все улыбаются Перл, она тоже улыбается – и всё знает.

Меня будто тянули в разные стороны. Вот-вот тресну пополам. Я должна спасти Роу. Но не такой ценой. Нет, теперь я на это пойти не могу. В горле встал ком. Я задыхалась.

– Я вас всех обманула, – сказала я так тихо, что сама была не уверена, вслух я это произнесла или только подумала.

– Что? – спросил Уэйн.

Лицо Дэниела смягчилось. Он до меня не дотрагивался, но я ощутила столько тепла, будто Дэниел взял меня за руку.

– Я вас всех обманула, – повторила я.

– Что? – повторил Уэйн. Но на этот раз в его голосе звучали гнев и потрясение.

– Дай ей договорить, – резко произнес Дэниел.

– Мне нужно в Долину. Там моя дочь. Ее держат в плену Потерянные монахи. Долина – колония…

Члены команды, потрясенные до глубины души, растерянно смотрели друг на друга. Абран едва не испепелил меня взглядом. Уперся рукой в стол, будто вот-вот собирался вскочить на ноги. У меня перехватило дыхание, и я торопливо продолжила:

– Пираты напали на Долину. Использовали биологическое оружие, чтобы подчинить себе население. Там была эпидемия чумы. С тех пор прошло несколько месяцев. Не думаю, что…

Уэйн вскочил так быстро, что опрокинул стул. Абран предостерегающе вскинул руку.

– Даже не надеюсь, что вы простите меня за этот обман. Но молчать не имею права. На островке, мимо которого мы скоро будем проплывать, спрятаны антибиотики. Хорошо бы взять их с собой. Тогда сможем защититься от болезни, если эпидемия еще не улеглась. Да и на будущее лекарства пригодятся: вдруг в Долину опять запустят заразу? Предлагаю голосовать: забирать с островка антибиотики или нет?

Абран смотрел на меня с каменным лицом. Его глаза потемнели от ненависти.

– С чего ты взяла, что мы теперь вообще поплывем в Долину? – бросил Уэйн.

Судя по свирепому взгляду, он с удовольствием свернул бы мне шею.

Я поспешно отвернулась от Абрана и тихо произнесла:

– Больше вам плыть некуда.

Марджан смотрела на меня с такой грустью, что я невольно отвела глаза. На Бехира и Перл даже взглянуть не решалась.

В кают-компании повисла гробовая тишина. Стало слышно, как ритмично позвякивает сломанный блок на палубе и как волны плавно накатывают на борт. Сладкий аромат помидоров и персиков стал кислым, едким. Соус застыл, как глазурь. К рыбе никто не притрагивался.

– Выкинуть бы тебя за борт, – холодным, ровным тоном произнес Абран. – Вот только что делать с Перл?