— Вы не обедали, не так ли? Я позвоню и велю, чтобы вам принесли что-нибудь посущественнее, чем бисквиты и бутерброды.

— Нет, спасибо, леди Одли. Перед отъездом я позавтракал в Лондоне, и чашки чая мне будет вполне достаточно.

Роберт сел за маленький столик и взглянул на Алисию. Держа в руках книгу, она пыталась читать. Всегда здоровая и цветущая, сейчас она была бледна: болезнь отца изрядно взволновала ее.

— Ты плохо выглядишь, Алисия, — нарушил тишину молодой человек.

Мисс Одли пожала плечами, не отводя глаз от раскрытой книги.

— Очень может быть, — отозвалась она. — Но какое это имеет значение? Кого вообще может заботить, здорова я или больна?

— Это заботит меня, — сказал Роберт Одли. И, помолчав, добавил: — Это заботит сэра Гарри Тауэрса.

Алисия нахмурилась и вновь углубилась в чтение.

— Что ты читаешь? Роман?

— Да.

— Интересный?

— Не очень.

— Тогда со своим двоюродным братом ты могла бы поговорить и повежливей. Тем более что завтра утром я уезжаю.

— Завтра утром! — воскликнула миледи, и радость, мгновенная, как вспышка молнии, прозвучала в ее голосе. Это не укрылось от внимания Роберта Одли.

— Да, — ответил молодой адвокат, — завтра утром я должен отлучиться в Лондон по своим делам, но через день, если позволите, я вернусь и останусь здесь до тех пор, пока дядюшка не выздоровеет.

— Здоровье дядюшки действительно внушает вам серьезные опасения? — спросила миледи.

— Нет, слава богу, нет. Для тревоги нет оснований.

— Однако вы довольно долго беседовали с доктором, и меня это не на шутку обеспокоило: ведь вы все время говорили о сэре Майкле, не так ли?

— Говорили, но не все время.

— Тогда о чем же можно было говорить так долго? С доктором Доусоном вы почти незнакомы.

— Доктор Доусон пожелал проконсультироваться у меня по правовым вопросам.

— По каким же это вопросам, если не секрет?

— В том-то и дело, что секрет. Какой из меня адвокат, если я не сумею держать язык за зубами?

Миледи прикусила губку и замолчала. Алисия подняла глаза и отложила книгу в сторону.

— Честное слово, Роберт Одли, ты очень занятный собеседник и с тобой можно недурно скоротать время, — язвительно заметила она. — Но сегодня ты невыносим. По-моему, ты просто влюбился!

Алисия была недалека от истины.

В эту минуту перед внутренним взором Роберта Одли предстало лицо Клары Толбойз, возвышенное и прекрасное в своей скорби. Он вновь увидел перед собой ее ясные карие глаза и услышал ее слова: «Кто отомстит убийце брата, вы или я?» И вот он в Эссексе, в той самой деревушке, которую Джордж Толбойз — он, Роберт Одли, твердо в этом уверен — никогда не покидал. Он снова был в том самом месте, где жизнь его друга оборвалась так же внезапно, как обрывается история или рассказ, когда читатель захлопывает книгу. Так мог ли он отказаться от расследования, которое сам же когда-то вменил себе в обязанность? Мог ли свернуть с предначертанного пути? Мог ли найти для этого убедительные резоны? Нет, тысячу раз нет! Лицо Клары Толбойз, искаженное горем, навсегда запечатлелось в его мозгу, а ее голос все звучал и звучал в его ушах, взывая к его совести, подавлял то, что было в нем от лукавого, и возрождал все лучшее, заветное и непреходящее.

Роберт уехал из Одли ранним поездом на следующее утро и прибыл в Лондон чуть позже девяти. Он не стал заезжать на Фигтри-Корт, а нанял кеб и поехал прямо на Креснт-Виллас, в Западный Бромптон. Он отдавал себе отчет в том, что по адресу, который был у него в руках, он не найдет почтенной леди — так же, как несколько месяцев назад не нашел ее сэр Майкл, но надеялся, что ему повезет больше дядюшки и все же удастся разузнать, куда переехала миссис Винсент.

«Судя по всему, отправляя телеграмму, миссис Винсент находилась при смерти, — подумал Роберт. — Если окажется, что классной дамы нет в живых, я, по крайней мере, выясню, что телеграмма была подлинной».

Креснт-Виллас он нашел не без труда. Среди многочисленных куч извести и кирпича поднимались большие недостроенные дома. Здесь, среди песка и брусчатки, рождались новые террасы, новые улицы и новые скверы. Лошади едва тащили кеб, погружая копыта в глиняное месиво. Все здесь было перекопано вдоль и поперек, и Роберту понадобилось целых сорок минут, прежде чем он нашел то, что искал.

«Как знать, — с иронией подумал Роберт Одли, — может, мне еще предстоит стать светилом британской адвокатуры, каждая минута времени которого будет стоить гинею, но пока… Пока придется, не жалуясь и не ропща, терпеливо нести свой крест».

Разыскав дом № 9, Роберт постучал в дверь. Открывшая ему горничная заявила, что знать не знает никакой «миссус» Винсент. Затем, на пару минут оставив Роберта одного, она сходила к хозяйке и, справившись у нее, вернулась в прихожую.

Старая леди когда-то действительно жила здесь, сказала девушка, но съехала за два месяца до того, как сюда вселились новые жильцы.

— Всего же, — добавила девушка, — миссус прожила здесь пятнадцать месяцев.

— А вы не знаете, куда она переселилась? — теряя надежду, уныло спросил Роберт Одли.

— Нет, сэр. Миссус, моя хозяйка, говорит, что у той миссус, должно быть, кончились денежки, потому что съехала она внезапно, не оставив никому из соседей своего нового адреса.

Роберт Одли понял, что дело зашло в тупик. Если миссис Винсент съехала, наделав долгов, она, безусловно, позаботилась о том, чтобы на новом месте ее никто не нашел.

«Однако, — подумал Роберт, — она же покупала хлеб, и не где-нибудь, а в самом удобном для нее месте. Загляну-ка я к местному булочнику. Может быть, ему что-то известно».

Когда Роберт Одли зашел в булочную, хозяин не удосужился даже повернуться в его сторону. Оживленно жестикулируя, он спорил с молодой женщиной, одетой бедно, но с претензией на респектабельность.

— Что вам нужно? — наконец спросил он Роберта, приняв от женщины бумажную банкноту.

— Мне нужен новый адрес миссис Винсент, проживавшей здесь неподалеку, в доме № 9, что на Креснт-Виллас, — ответил Роберт, стараясь говорить как можно мягче и убедительнее. — Не знаете ли, куда она могла переехать?

— Не знаю, — сказал булочник, затем густо покраснел и вдруг заговорил неестественно громким голосом: — Не знаю и очень жалею об этом. Леди задолжала мне одиннадцать фунтов, а я не настолько богат, чтобы позволить себе такие убытки. Если бы кто-нибудь подсказал мне, где сейчас обретается эта особа, я был бы ему весьма признателен.

Роберт Одли, пожав плечами, попрощался и вышел из лавки.

«Если уж булочник, — а он, судя по манерам и внешнему виду, решительный, подвижный и предприимчивый человек, — если уж он не знает, куда подевалась его должница, смогу ли я, при моей природной лени и вялости, выяснить, куда переехала бывшая классная дама? Где бессилен простой булочник, там ученый джентльмен обречен на неудачу».