Отстранившись и открыв дверь, я помахала ему рукой.

— Не уходи… — взмолился он. — Останься.

— Всего хорошего, — с улыбкой попрощалась я.

— Я позвоню тебе вечером. — Он стоял в дверном проеме, прислонившись плечом к косяку.

— Сомневаюсь, что отвечу.

Ох-хо-хо…

Игра становилась увлекательной.

Возвращаясь домой, я не думала ни о чем. Чувства словно притупились, а на лице расцвела блаженная улыбка, отражавшая мое внутреннее состояние: я не могла не признаваться себе, насколько меня разгорячили нашептывания Виктора. Я чувствовала себя женщиной, более того, женщиной желанной, отчего меня переполняла гордость. Гормоны бурлили во мне, и я не заметила мотоцикл Адриана, припаркованный у дома, так что меня ждал сюрприз, когда я вошла в квартиру.

Адриан стоял спиной к двери и смотрел в окно, опираясь на кресло. Я бросила ключи в прихожей и сняла туфли. Он был раздражен. Этого следовало ожидать.

— Я звонил тебе раз двадцать, — не оборачиваясь, произнес он тоном, не предвещавшим приятную беседу.

— Я выключила телефон.

— Где ты была? — В голосе мужа по-прежнему сквозил холод.

— Тут, рядом.

— Я звонил девочкам. Ни одна не видела тебя с прошлого вечера. — Обернувшись, он с удивлением уставился на мое платье: — Ты встречалась со своим приятелем?

— Да. Мы ходили обедать. — Я положила сумочку и поправила волосы.

— Валерия, ты делаешь это назло мне?

— Ты был слишком занят, чтобы уделить мне внимание.

— А он, конечно, проявляет к тебе невероятную чуткость и внимание, да?

— Ты ревнуешь? — Я прислонилась к стене, сохраняя полное спокойствие.

— Я с ним не знаком и не знаю, во что решила поиграть ты. Наверное, у меня есть повод для беспокойства.

— А у меня? — Я приподняла брови.

— Не глупи, Валерия. — Он закатил глаза.

— Я не снимаю одежду в компании друзей.

— Не будь ребенком, тебе прекрасно известно, какая жара в том помещении, когда я не включаю кондиционер.

— Ты даже не понимаешь, почему я рассердилась.

— Разумеется, понимаю. Я все-таки знаю тебя уже десять лет! — Впервые с незапамятных времен Адриан повысил голос.

Повисло тяжелое молчание. Я решила, что, если не отвечать, он успокоится и постарается уйти из дома под любым предлогом, но вышло иначе.

Он открыл рот и, помявшись и пощелкав языком, наконец сказал:

— Валерия, я не Супермен. Порой ты ждешь от меня слишком многого. Я не могу выполнять заказы клиентов, планировать сессию в Альмерии, готовить выставку и каждую ночь заниматься с тобой любовью.

Как только он замолчал, я поняла, насколько бедна теперь моя супружеская жизнь.

— Каждую ночь! — Я в гневе фыркнула.

— Да, каждую ночь.

— Из твоих слов следует, что по крайней мере одну ночь ты готов мне подарить, не так ли?

— Что ты имеешь в виду? — он прикусил верхнюю губу и подбоченился.

— Что ты меня игнорируешь.

— Неправда. — Он взъерошил волосы пятерней.

— Неправда? Тогда почему ты месяцами даже не притрагиваешься ко мне? — с болью спросила я.

— Совсем недавно мы занимались любовью. — Адриану не нравились разговоры о сексе, они выводили его из равновесия.

— И это ты называешь «занимались любовью»? — уточнила я издевательским тоном.

— У меня намного меньше пыла, чем у тебя.

— Интересно узнать почему.

— Потому, что у меня нет вечных каникул, Валерия! — Потрясенная, я воззрилась на него, а он продолжил говорить так, словно у него накипело: — Ты встаешь поздно, не пишешь, немного прибираешься, наполняешь холодильник, когда тебе взбредет в голову, и гуляешь до глубокой ночи бог знает с кем. Мы почти не видимся, и ты рассчитываешь, что я буду набрасываться на тебя, стоит тебе появиться дома в подпитии? Разве мы ненормальные?

Я медлила с ответом чуть дольше необходимого, подбирая слова, поскольку в чем-то он был прав, нравилось мне это или нет.

— Нечестно, Адриан.

— Я тоже так думаю.

— У меня такой образ жизни. Если тебе не нравится, ты знаешь, как поступить, — сказала я, сдерживая гнев.

— И это все? Ты не можешь вечно жить на гонорар, который тебе выплатили за первый роман. Деньги, обещанные за второй, не поступят, так как ты не пишешь ни черта. Ну разумеется, поскольку Адриан берет все расходы на себя…

— Неправда. Мы живем в квартире, которая принадлежит мне!

— Хватит уже о квартире! Сколько раз я предлагал тебе купить другую!

— Но я не хочу другую!

Мы не заметили, как перешли на крик. Стоит отметить, что мы не имели обыкновения выяснять отношения на повышенных тонах, однако и молчание, с которым мы, откровенно говоря, свыклись, тоже не принесло ничего хорошего. Глубоко вздохнув, я села на кровать и попыталась перевести разговор в иное русло.

— Я устала, Адриан. Ежедневное противостояние с тобой изматывает. Как я могу написать что-то путное, если каждый день думаю только о нас с тобой, о том, как ты изменился и когда ты скажешь, что разочаровался во мне? — Адриан потер рукой лицо и ничего не ответил. — Так скажи наконец! Скажи, что ты разочарован! Скажи, что тебе неприятно видеть меня, что такая жизнь невыносима! Скажи мне честно, черт возьми, что я тебе больше не нравлюсь и что тебе тошно прикасаться ко мне! Я ведь и так это знаю!

— Речь совсем не об этом. Тебе лучше успокоиться и перестать говорить о сексе, проблема не в нем.

Может, он каменный истукан, если секс, по его мнению, не основная причина проблемы. Я вернулась от Виктора во влажном нижнем белье. Разве это пойдет на пользу нашему браку? Господи! Конечно, нет!

— Ты поддержал меня, когда я решила бросить работу, — напомнила я, прогоняя мысли о Викторе.

— У тебя отсутствует целеустремленность, Валерия, а ты уже не девочка, которую необходимо понукать, чтобы она выполняла свои обязанности. Ты не можешь и дальше вести образ жизни беззаботного подростка.

— Всего несколько месяцев назад я опубликовала «Оду».

— Это не имеет никакого отношения к целеустремленности!

— Еще как имеет! Черт возьми, Адриан, я устала и страдаю от одиночества! Дай мне хоть чуточку опомниться! Лично мне нынешняя ситуация тоже не нравится! — У меня перехватило дыхание.

Адриан вздохнул, но даже не потрудился ответить. Повернувшись, он скрылся на кухне. Крики его раздражали, но такова жизнь. Мне тоже не нравилось кричать, а потом ощущать мучительный спазм в горле и держаться из последних сил, чтобы не расплакаться у него на глазах.