— Алло?

При звуках его голоса во мне будто все перевернулось.

— Привет, Виктор.

— Ты не позвонила вчера вечером, — с легким укором произнес он.

— Зато я звоню теперь. Ты занят?

— Только не для тебя. Где тебя подхватить?

— Дай мне свой адрес. Я приеду через час.

Наверное, Виктор потирал руки в предвкушении, а я… В смятении я не знала, о чем должна думать.

Разумеется, я заехала домой, чтобы переодеться. Я не собиралась показываться Виктору в затрапезном виде. Вынув шпильки, распустила волосы, надела зеленое воздушное платье, туфли на каблуках и снова вышла на улицу, где поймала такси и выключила телефон.

Когда Виктор открыл мне дверь, на его лице была весьма красноречивая улыбка. Видит бог, Виктор всегда улыбался очень выразительно — что в баре, что на улице. Переступая порог его дома, я почувствовала, что все во мне дрожит.

Он обнял меня за талию и, проявляя гостеприимство, проводил в квартиру. Следуя ритуалу, поцеловал в щеку, естественно, не забыв погладить по волосам.

— И что это значит? Не пойми меня превратно, я счастлив, что ты пришла, но думал, что… — он улыбнулся.

— Мне просто захотелось.

— Других объяснений не нужно.

По рассказам Лолы было нетрудно представить жилище Виктора логовом разврата — в красных тонах, с обилием кожаных ремней, игрушек для взрослых и запахом латекса, но к реальности подобные фантазии не имели ни малейшего отношения.

Просторная квартира с одной спальней, оформленная в современном стиле, выглядела в высшей степени круто. Очень светлая, она сияла чистотой и пахла лавандой и лимоном. Наверное, Виктор оплачивал услуги домработницы. Невозможно поверить, чтобы человек, столь близкий к совершенству, был вдобавок и образцовым хозяином.

От Виктора, одетого в черную рубашку-поло и джинсы, исходил чудесный аромат, вызывавший у меня сладострастную дрожь.

Усевшись на табурет в кухне, я ждала, когда Виктор, колдовавший с шейкером, подаст мне сухой мартини в специальном бокале. В его обществе я всегда чувствовала себя более уверенно. И это было намного приятнее, чем превращаться в комок нервов из-за отношения ко мне Адриана.

— Ты уже поела? — спросил Виктор, передавая мне бокал.

Внезапно вся моя смелость куда-то делась. Я нагрянула к нему, даже не посмотрев на часы. Возможно, я побеспокоила его не вовремя. Неужели вообразила, что он в любой момент готов бросить все ради встречи со мной? Мне стало стыдно.

— Нет. Извини, я даже не подумала, что…

— Ты любишь суши? — Он улыбнулся, искоса посматривая на меня с очаровательным лукавством.

— Обожаю. — Я немного расслабилась.

— Мне повезло, я живу над лучшим японским рестораном в городе, и кроме того, у них есть служба доставки. — Он вопросительно приподнял брови.

— Превосходно, но угощаю я.

Виктор покачал головой:

— Боюсь, не могу согласиться.

Обед прошел очень мило. Мне было удивительно спокойно с Виктором, не считая тех моментов, когда он близко наклонялся ко мне и у меня перехватывало дыхание. Мы ели суши, пили японское пиво и кофе эспрессо, сидя на высоких табуретах у стойки на его кухне в американском стиле. После обеда он взял меня за руку и проводил в гостиную, где мы расположились на полу среди больших красивых подушек, чтобы поболтать, как старые друзья. И хотя все шло как по маслу, мы отдавали себе отчет, как в реальности обстояли дела, не забывали, что я не принадлежу к категории женщин, бросающихся в объятия едва знакомых мужчин, чтобы отвлечься от семейных неурядиц. Наконец Виктор с еле заметной усмешкой спросил, приподняв бровь:

— Послушай, а что твой муж? Он не огорчится, узнав, что ты побывала у меня дома?

— У него нет причин огорчаться.

— До сих пор нет причин?

Тут я совершенно некстати вспомнила свой сон и вспыхнула.

— Ты покраснела. У меня есть повод для беспокойства? — Он снова улыбнулся.

— Ни одного.

— А у него?

— На этот счет — нет. Но ему стоит побеспокоиться о другом.

— Позволь предположить… — Виктор поднялся, вставил диск в стереосистему. Из скрытых аудиоколонок полилась музыка. Казалось, зазвучало само пространство.

— Что именно ты собираешься предположить?

— Семейная ссора?

— В известной степени. — Мне захотелось сквозь землю провалиться, когда он повернулся ко мне с едва заметной улыбкой на губах, многозначительно приподняв брови.

— Надо же, я стал метательным оружием вроде сковородки. Из-за чего же вы повздорили, можно узнать?

— Я заглянула в студию, где работает Адриан, и выяснилось, что он сидит с голым торсом в тесной темной комнатке, где проявляют фотографии, в компании ассистентки практически в неглиже. — Мне не хотелось ничего рассказывать Виктору, но слова сорвались с языка сами.

— Ты застала их за чем-то предосудительным? — нахмурился он.

— Нет, но мне не нравится, когда мой муж расхаживает полуголым перед сопливыми девчонками в мини-юбках и чисто символических топиках. В любом случае мне не хочется об этом говорить теперь.

Он потер подбородок с трехдневной щетиной, сжал губы, а потом спросил негромко:

— Не хочешь ли поговорить о том, почему не смотришь на меня, как прежде?

Я бросила на него быстрый взгляд и безмятежно улыбнулась:

— Ничего подобного. Я смотрю на тебя как обычно.

— А вот и нет. Пожалуй, ты напряженная.

— Наверное, из-за спины. Сидеть целыми днями за компьютером довольно трудно, — объяснила я, глядя на него снизу вверх.

Он расхохотался, опустился позади меня на диван и, коснувшись пальцами моей шеи, слегка помассировал ее. Я едва не застонала от удовольствия.

— Не думаю, что мышцы сведены судорогой.

— Но спина болит, — улыбнулась я.

— Актриса. — Он помассировал мне шею, пропуская пряди моих волос сквозь пальцы. Я устроилась поудобнее и сняла туфли на каблуках, поставив их рядышком. — Лучше бы ты сняла одежду.

— Не надейся, — весело сказала я.

— Я должен был попытаться.

— Если бы ты был настоящим профессионалом, то не обращал бы внимание на то, есть на мне одежда или нет. Тебя занимало бы только то, что ты делаешь.

— Вот поэтому я не физиотерапевт и не мануальщик. Каждому свое.

Разговор прервался, и я почувствовала его теплое дыхание на своем затылке. Мне неловко в этом признаваться, но больше всего на свете мне хотелось, чтобы он поцеловал меня, облизал и взял прямо на ковре, не дав опомниться.